Москва патриаршая

По поводу пасхальной службы в Москве Павел Алеппский с явным разочарованием пишет: «Однако есть большая разница между этою службой и службой греков, тем блеском, шумом, радостью и ликованием, которые бывают при этом в нашей стране»498. В этой оценке проявилось различие душевного склада араба-южанина Павла Алеппского и душевного склада русских людей. Все описания пасхальной службы Павла Алеппского свидетельствуют, насколько глубоко духовным было восприятие русским людьми великого смысла и значения Воскресения Христа Спасителя как события, в котором они сами были как бы участниками, с изумительным благоговением и самоотверженностью готовясь к нему. То, что для Павла Алеппского было утомительным обрядом, для православных русских людей было участием в тайне домостроительства спасения. Иначе никто из них не смог бы выдержать таких бдений, стояний и постов. Это была именно вера, жизнь со Христом и во Христе. И Павел Алеппский сам это чувствует, понимает, преклоняется перед этим, как мы уже видели много раз, воздает этой вере, этой глубокой духовности должные хвалы. Но его собственное восприятие продолжает оставаться более душевным, эмоциональным, чувственным, чем духовным499.

Весьма показательны в этом смысле его пространные записи при первом наблюдении особенностей духовной жизни русских людей в Коломне осенью 1654 года. Он не находит слов, чтобы описать свое изумление по поводу того, что русские погребают своих покойников спокойно и тихо, без воплей и рыданий. В то время страшная моровая язва уносила ежедневно сотни жизней, умирали (по нескольку человек сразу) служители епископии, жившие в нижних помещениях, под кельями патриарха Макария, а в городе было так тихо, что «как будто и не было моровой язвы». В Сирии, как говорит архидиакон Павел, если умирает человек, то «его семейные встревожат весь город своим воем и криками, издаваемыми самым высоким голосом»500.

Вот это различие духовного склада и восприятия жизни следует иметь в виду при чтении записок архидиакона Павла Алеппского. Только чувственным, не духовным восприятием явлений можно объяснить ошибку Павла Алеппского, считавшего Рождество Христово, Пасху и Троицу праздниками менее чтимыми в России, чем Новолетие, Богоявление и Вербное воскресенье.

На пасхальной седмице Павел Алеппский не отмечает в богослужениях никаких особенностей. Вкратце он говорит о торжественном праздновании памяти святителя Ионы, митрополита Московского, которое пришлось на светлую пятницу. После торжественного богослужения в Успенском соборе была большая трапеза у патриарха Никона со столом для неимущих и увечных501.

Как видно из этого и предыдущих заметок архидиакона Павла, в России того времени память иже во святых отец наших, всея России чудотворцев совершалась с особым молитвенным усердием и благолепием.

В связи с празднованием памяти святителя Афанасия, патриарха Александрийского, престольный праздник одного монастырского храма в Кремле, Павел Алеппский отмечает распространенный в России обычай. Все настоятели монастырей, а также храмов, которые являлись кафедрой епископа, в престольные свои праздники совершали освящение воды и в особых сосудах отсылали святую воду вместе с просфорой и иконой своего святого или праздника патриарху и другим высокопоставленным лицам502.

Большим праздником в Московии, как пишет Павел Алеппский, было Преполовение Пятидесятницы. На этот день в 1655 году пришлось также воспоминание перенесения мощей Святителя и Чудотворца Николая в Барград, этот праздник совершался только в России и на Украине. Из Успенского собора был большой крестный ход на Красную площадь, к «месту для молебствий». Там отслужили торжественный молебен, возвратились в собор и совершили литургию.

21 мая очень торжественно совершали праздник в честь Владимирской иконы Божией Матери. Также был крестный ход на площадь и в монастырь (Владимирский)*, где служили литургию. При этом собралось почти все население города: москвичи очень чтили эту икону. В тот день, как и во всякий большой праздник, питейные дома в городе были закрыты503.

В течение всей Пятидесятницы люди с усердием, удивлявшим Павла Алеппского504, посещали богослужения, готовясь встретить праздник Святой Троицы и Сошествия Святого Духа. В этот праздник «было совершено весьма большое торжество». Перед литургией звонили в большой колокол, а после, на вечерне с чтением коленопреклонных молитв, зазвонили во все колокола. Люди украшали храмы зеленью и ветвями. Все приходили в храмы с ветвями «дерева, похожего на лавр» (береза), крестьяне возами привозили эти деревья в столицу. В тот день совершили рукоположение епископа в Коломну, на место заточенного епископа Коломенского Павла505. Чин рукоположения епископского будет описан далее.

1 июня царица прислала патриарху Макарию первую редиску как начатки плодов.

Начало богослужений летом изменилось. К вечерне благовестили, по нашему времени, в 8 часов вечера, а к утрени - в полночь, к воскресной или праздничной утрени - в 8-9 часов вечера, вслед за вечерней506.