Москва патриаршая

Конечно, при этом подмосковный Новый Иерусалим должен был быть главным. И патриарх Никон замыслил его как святыню не только для русского, но и для всех народов (тоже - во образ Иерусалима исторического и Иерусалима Горнего). Уже в первые годы существования Воскресенской обители в ней нарочито создается разноплеменное братство. По словам биографа Никона и преданного его клирика иподиакона Иоанна Шушерина, очевидца событий, «во оно время пребываху у Святейшего Никона в Воскресенском монастыре многие иноземцы: греки и поляки, черкасы (то есть украинцы. - Авт.) и белорусцы, и новокрещенные жиды в монашеском чину и в белецком»657. По другим документам известно, что там были также немцы и литовцы658. В то же время патриарх Никон открывает обитель и для посещения неправославных иностранцев. В храмы их, правда, по общим для России того времени обычаям, не пускали, но давали возможность, поднявшись на стены, осмотреть монастырь и Воскресенский собор со всех сторон. «Приезжали же мнози изо многих стран и земель иноземцы, хотяще видети лице его (патриарха. - Прот. Л.) и зрети таковаго великаго строения, и он же всех с радостию принимаше», - пишет Шушерин659. А «Монастырский летописец» свидетельствует: «Иностраннии

издалеча шествие творят, любезне со удивлением здание зрят»660. Значит, посещать монастырь, где их «с радостию принимали», могли люди самых разных народов и вер. Жить и трудиться в монастыре могли тоже представители разных (любых) народов, но лишь принявшие православие.

Таким образом, по замыслу патриарха Никона, получалось, что подлинное единение человечества во Христе возможно только на основе православия и при этом - по Божию смотрению - в его русском выражении! Началом и центром такого единения становился Новый Иерусалим, приобретая тем самым значение некоего духовного центра Вселенской Церкви. В таком случае, согласно законам иконографии и кафоличности Церкви, Новый Иерусалим должен был обладать всеми благодатными свойствами такого единения человечества, быть в определенной мере его реализацией.

Мы отметили лишь некоторые, самые общие черты развития идеи отображения горнего мира на Русской земле и его завершения в творчестве патриарха Никона. Историческая реальность неизмеримо более многогранна и глубока. Но и то, о чем удалось здесь сказать, дает возможность убедиться в серьезности проблемы и, в частности, в том значении, какое имеет для нашей истории и богословия святейший патриарх Никон и его деятельность. Здесь еще очень много не открытого и не решенного. Творчество патриарха Никона, его «богословие в камне» и богословие, выраженное в словах, - одно из величайших духовных наследий нашей Русской Православной Церкви, и его всестороннее изучение и должная оценка еще впереди. Если говорить только о нашей теме, то патриарху Никону принадлежит не только блестящее творческое развитие и завершение в строительно-архитектурном ансамбле Нового Иерусалима самой интересной особенности церковного сознания Древней Руси, но и развитие, на основе святоотеческого учения, православной теории образа, явившееся крупным шагом вперед. Никон впервые теоретически доказал, что архитектурно-пространственный ансамбль может быть такой же иконой, «возвращающейся к первообразу», как и иконы в узком смысле слова, как все прочие образы и символы, какие содержатся Церковью и ее богослужением.

Новый Иерусалим, вся «подмосковная Палестина» патриарха Никона - явление уникальное, не имеющее аналогов и прецедентов в мировой христианской культуре. Попытки создания копии храма Гроба Господня в Европе известны. Но, как мы видим, замысел святейшего Никона выходил далеко за рамки только такого предприятия, представлял собою создание пространственной иконы Царства Небесного, насколько оно отображается в комплексе святых мест исторической Палестины. Поэтому не сама по себе историческая Святая земля и храм Гроба Господня в Иерусалиме занимали Никона, а то, насколько в них могут присутствовать образы небесных первообразов (архетипов) «новой земли» Царства Небесного, «Иерусалима Нового» (Откр. 21, 2). При этом святитель сознательно отказался от простого копирования образов Палестины, но придавал им тот облик, который более соответствовал, по его мнению, небесным первообразам и русским о них представлениям, и созидал их в исконно русских традициях храмо- и градостроительства.

Замысел патриарха Никона не был полностью осуществлен. Однако Новый Иерусалим под Москвой существует! Пусть не в полной мере и не в том виде, как планировал Никон, существует и комплекс святых мест окрест него. А это значит, что «подмосковная Палестина» как образ Царства Небесного является реальностью русской жизни вплоть до наших дней! И как всякая икона, она таинственно содержит в себе действительное и действенное присутствие первообразного, она благодатна!