Москва патриаршая

Казалось бы, что можно было возразить против этих богословских аргументов? И действительно, мы нигде не встретим сколько-нибудь обоснованного теоретического возражения патриарху Никону. Не было сделано даже попытки идейного опровержения мыслей святейшего и на Соборе 1666-1667 годов, осудившем его. Среди десяти основных обвинений против Никона на этом Соборе вторым пунктом значилось огульное обвинение в том, что он «назвал тот свой монастырь Новым Иерусалимом и разные места в нем Голгофою, Вифлеемом, Иорданом, как бы ругаясь (глумясь) над священными названиями, а себя хищнически величал патриархом Нового Иерусалима»647. Никон так действительно иногда подписывался, но с целью лишь указать место своего пребывания после ухода от управления Церковью. Путаницу, возникавшую в связи с разными смысловыми значениями слов «Новый Иерусалим» он пытался разъяснить на Соборе, но это ему уже не помогло. Ибо судили его фактически именно за создание Нового Иерусалима!

Здесь перед нами начинает раскрываться одно из самых важных, самых болезненных событий русской истории, во многом определивших дальнейшую судьбу России. Алексей Михайлович, постепенно наущаемый придворными и иностранными интриганами, вознамерился господствовать в делах церковных, подчинить их своему царскому диктату. Эти абсолютистские претензии встретили решительный отпор со стороны патриарха Никона, который, в частности, утверждал: «Яко идеже Церковь под мирскую власть снидет, несть Церковь, но дом человеческий и вертеп разбойников»648, и приводил слова Иоанна Златоуста о том, что в делах спасения, в делах церковных «священство превыше царства»649.

Но когда и в связи с чем начался весь этот драматический спор? Он впервые вспыхнул в 1656 году, когда произошла первая ссора царя с патриархом по поводу чина великого освящения воды в праздник Богоявления, где Алексей Михайлович ясно дал понять, что своему «собинному другу», патриарху Никону, он как бы лишь доверяет управление церковными делами, но подлинным их хозяином считает себя650. 1656 год - это начало строительства Воскресенского монастыря на Истре, о замысле которого как будущего Нового Иерусалима царь хорошо знал от патриарха Никона. Мы видели, как «новый Константин» - Алексей Михайлович в 1657 году поддержал этот замысел и нарек место «Новым Иерусалимом». В силу своего характера, в определенных случаях чрезвычайно малодушного, царь не мог тогда же запретить Никону осуществление его замысла, но внутренне всей душой оказался против него.

Позднее, в 1666 году, когда восточные патриархи Александрийский и Антиохийский прибыли в Москву для суда над патриархом Никоном, царь имел с ними многочасовую конфиденциальную беседу, где настраивал их определенным образом, внушал им свое понимание дела. С этим пониманием патриархи затем вели весь судебный процесс, а по окончании его написали письма патриархам Иерусалимскому и Константинопольскому, в которых вполне откровенно выразили понимание дела, с которым они судили святейшего Никона. В письме к иерусалимскому патриарху они писали, что из многих виновностей патриарха Никона достаточно указать одну главную: «Едино се довлеет, яко многая и превеликая быша внутренняя болезнь многих лет достойнейшему царю, иже аки от источника изливаше слезы от своих очес, даже земле полаты смочитися ими... ибо в такое прииде напыщение гордостный Никон, якоже сам ся хиротониса Патриарха Нового Иерусалима, монастырь бо, его же созда, нарече Новые Иерусалимом со всеми окрест лежащими: именуя Святый Гроб, Голгофу, Вифлеем, Назарет, Иордан»651. В письме патриарху Константинопольскому перечислялись сперва некоторые «вины» патриарха Никона, а затем говорилось: «Паче же (то есть более всего!) повинен» Никон в том, что «по совершенном от престола отречении.,, паки литургиса и хиротониса, действуя вся приличная архиерейскому достоинству... ругаяся купно священным (то есть вместе с тем глумясь над святынями. - Авт.) некими своими новыми и суетными именованьми, нарицая себе самого... Новаго Иерусалима патриархом»652.

Итак, в течение многих лет (!) царь болел «внутренней болезнью», доводившей его до слез, в связи со строительством Нового Иерусалима, и это было тем, в чем «паче всего» виновен Никон в глазах царя!

То, что это именно так, что святейший Никон пострадал из-за Нового Иерусалима, вполне осознавалось его друзьями и сподвижниками - братией Ново-Иерусалимского монастыря, которые навечно запечатлели это свое убеждение в стихотворной эпитафии патриарху Никону, высеченной на камне у его гробницы в Новом Иерусалиме. В эпитафии есть такие строки: «Абие зиждет во образ Иерусалимский Воскресшаго велий Храм, яко Палестинский... Тая зря, диавол от злобы не престает, огнь себе погнешает, того (то есть Никона. - Авт.) изгоняет от места сего, в нем же пожив девять годов, любезно совершая многих трудов...»653