Москва патриаршая

С иконографическим значением Нового Иерусалима под Москвой тесно связана и великая экклезиологическая идея, заложенная в его замысле. Вспомним, что по единодушному мнению патриархов и иных представителей Восточных церквей Русская церковь является «ковчегом спасения», как выразился иерусалимский патриарх Нектарий, для всего православного мира, его духовным центром, единственным островом православия среди волн чуждых стихий, окружающих его. О русском благочестии еще преподобный Иосиф Волоцкий сказал, что Россия «благочестием всех одоле», и это было общим мнением как самих русских, так и православных из стран Востока. Высота духовной жизни Руси как раз и сказывалась, в особенности, в том, что Русь давно стремилась устроить свою землю во образ горнего мира, Царства Небесного! Вот почему, в частности, она называлась и называется Святой Русью (сравнить: Святая земля - Палестина).

Вспомним теперь, как мы отмечали, говоря об облике русского монастыря, что он являл образ «града Небесного» в более полном и чистом виде, чем город мирской. Церковь есть «Царство не от мира сего» (Ин. 18, 36). Тогда, если Церковь Христова вообще есть остров спасения среди «житейского моря, воздвигаемого напастей бурею», Русская церковь - остров спасения для всего мирового православия, то в ней самой, в свою очередь, остров спасения - монашество, в котором предельно законченной формы достигает общенародное тяготение к подвигу о сближении со Христом и стяжании «Царства Божия», а символическим, иконным центром монашества, по замыслу Никона, должен стать Новый Иерусалим как образ «новой земли», которая достигается подвигом благочестия на спасительном острове Церкви. Нельзя не признать, что такое положение Нового Иерусалима оказывается даже более «центральным», чем если бы он был расположен в Москве как отдельный храм (в духе проекта Бориса Годунова), ибо в этом случае он оказался бы вне монашеского «острова», среди суетной стихии мира сего.

«Вынесенный» из Москвы Новый Иерусалим означал, что образом Царства Божия, Царства Небесного является в России Церковь Христова, в которой это Царство уже предвосхищается и предначинается в духовном подвижничестве «по правилам святых апостол и святых отец», как любил выражаться Никон.

Однако на самом деле подмосковный Новый Иерусалим ничего не «выносил» и ничего не отнимал от Москвы с ее знамениями Небесного града; он лишь являл то же самое, но в наиболее иконографически верной, законченной, предельно откровенной форме. И создан он был хотя и для всей России и даже для всего мира, но прежде всего - для Москвы. Сюда должны были приезжать (и приезжали) и цари, и именитые люди, и иностранные гости и простой люд московский. Недаром Новый Иерусалим находится от Москвы примерно на таком же расстоянии, что и Троице-Сергиева лавра, даже немного ближе. О Троице- Сергиевой обители у Павла Алеппского есть интересное замечание. «Посещение этого монастыря, - пишет он, - заступает у них (русских. - Авт.) место паломничества в Иерусалим, ко храму Воскресения и ко всем тамошним святыням»655. Действительно, паломничество в любую святую обитель - это всегда в определенном смысле паломничество в святую землю. Тем паче так должно было восприниматься посещение «подмосковной Палестины», откровенно устроенной по подобию Святой земли. Подмосковный Новый Иерусалим должен был тоже копироваться, тиражироваться, как любая икона, что вытекало и из иконографических взглядов самого патриарха Никона. И в самом деле, при нем митрополит Казанский начал созидать под Казанью подобный же «Новый Иерусалим», по образцу подмосковного. Ему тоже не удалось завершить замысел, однако монастырь с названием «Новый Иерусалим» действовал под Казанью вплоть до 20-х годов нашего века, а само это название сохранилось и по сей день. Можно не сомневаться в том, что если бы царь не восстал против патриарха, если бы Никон и его замысел не были осуждены, то на Русской земле возникло бы немало «Новых Иерусалимов», имеющих отправной точкой то, что созидал святейший Никон. Ибо замысел Никона являлся лишь кристаллическим выражением и вершиной развития тех идей отображения горнего мира на Русской земле, которые возникли в Русской церкви со времен крещения Руси... Они глубоко соответствовали той особой устремленности православного русского народа к горнему миру, которую отмечают все исследователи русской духовности и русского национального характера656. Созданием и распространением в России архитектурно-пространственных икон «Нового Иерусалима» не отнималось бы ничего от подмосковного центра патриарха Никона точно так же, как и этот центр ничего не отнимал у Москвы.