Читаем Москва – Петушки. С комментариями Эдуарда Власова полностью

Москва – Петушки. С комментариями Эдуарда Власова

Венедикт Васильевич Ерофеев , Эдуард Власов

(«Возмездие» (3), 1901)

Или:

Пусть к углу сырой палатыПригвоздили вновь меня:Улыбаюсь я, распятый —Тьмой распятый в блеске дня.<…>Гуще тени. Ярки звуки.И потоки тьмы.Распластал бесцельно рукиНа полу моей тюрьмы.

(«Успокоение» (2), 1905)

47.12Они вонзили мне свое шило в самое горло… —

Разрешение мотива закалывания и отсылка к финалу «Процесса» Кафки, где к главному герою К. являются два господина, чтобы его убить. Действие финала происходит темным вечером. К. уводит своих палачей за город, в неизвестную местность:

«К. признался себе, чтo ждал не таких посетителей. Он подошел к окну и еще раз посмотрел на темную улицу. <…>

Оба господина хотели взять К. под руки уже на лестнице <…>

…У самых ворот они повисли на нем, как еще ни разу в жизни никто не висел. <…>

Оба господина посадили К. на землю, прислонили к стене и уложили головой на камень. <…> Потом первый господин расстегнул сюртук и вынул из ножен, висевших на поясном ремне поверх жилетки, длинный, тонкий, обоюдоострый нож мясника и, подняв его, проверил на свету, хорошо ли он отточен. <…>

…На его [К.] горло легли руки первого господина, а второй вонзил ему нож глубоко в сердце и повернул его дважды» («Процесс», гл. 10).

Попутно замечу, что кафкинскому К. 31 год («Процесс», гл. 10), что сопоставимо с возрастом Венички, которому «стукнуло тридцать минувшей осенью» («Черное – Купавна»).

Ситуация закалывания встречается у поэтов – например, у Эренбурга:

Пошел – монастырский двор,И двери раскрыты к вечерне.Маленький чертШилом колет соперника.Все равно!Пил тяжелое туренское вино.

(«Над книгой Вийона», 1915)

И у Ходасевича:

А я останусь тут лежать —Банкир, заколотый апашем, —Руками рану зажимать,Кричать и биться в мире вашем.

(«Из дневника», 1921)

В связи с устойчивым мотивом Гефсиманского сада здесь также можно вспомнить стихи Сологуба, обращенные к Мадонне: «Завидишь сени Гефсиманского сада – / Сама вонзи себе в сердце нож» («Милая мать, ты – Мадонна…», 1918).

Коль скоро в «Москве – Петушках» наличествуют отсылки к оперной классике (6.4, 6.8), напомню, что закалыванием или зарезыванием кого-либо из основных персонажей заканчивается большое количество опер: «Паяцы» Леонковалло (6.8); «Мадам Баттерфляй» («Madam Butterfly», 1904), «Тоска» («Tosca», 1899) и «Турандот» («Turandot», 1924) Пуччини; «Отелло» («Otello», 1886) и «Эрнани» («Ernani», 1844) Джузеппе Верди; «Кармен» («Carmen», 1875) Жоржа Бизе; «Вражья сила» (1870) А. Серова; «Мазепа» (1883), «Чародейка» (1887) и «Пиковая дама» (1890) Чайковского; «Царская невеста» (1898) Римского-Корсакова.

48. На кабельных работах в Шереметьево, осенью 69 года

48.1 C. 112. На кабельных работах… осень 69 года. —

В мемуарной литературе читаем: «В 60-х годах Ерофеев трудился кабельщиком-спайщиком в специализированном управлении связи (СУС-5) треста № 8 Государственного комитета по газовой промышленности СССР. Работа была разъездной, ездить приходилось в основном по средней полосе России» (Шталь Е. Орловские страницы Венедикта Ерофеева // Орловская правда. 2004. 30 июня).

Что касается времени написания поэмы, то, если верить признаниям самого Венедикта Ерофеева, данная дата является мистификацией, допущенной из желания придать описываемым событиям лирическую сиюминутность. Действительной датой написания в ерофеевоведении принято считать 19 января – 6 марта 1970 г. – эти числа приведены Ерофеевым в черновике его письма к переводчице «Москвы – Петушков» на венгерский язык (Венедикт Ерофеев. Биография в цитатах // Новое литературное обозрение. 1996. № 18. С. 156). Причем Ерофеев возлагал ответственность за неверную датировку на иерусалимский журнал «Ами», впервые опубликовавший поэму: «Во всех изданиях с легкой руки Израильского издательства она [дата написания] указана неверно» (Там же). В другом месте Ерофеев также называет сходную дату: «Зимой семидесятого, когда мы мерзли в вагончике, у меня появилась мысль о поездке в Петушки, потому что ездить туда было запрещено начальством, а мне страсть как хотелось уехать. Вот я <…> „Москва – Петушки“ так начал. И примерно в последних числах января, а кончил примерно второго-третьего марта» («Сумасшедшим можно быть в любое время»… C. 422).