Читаем Москва Поднебесная полностью

– Если это вселенная разума, то, должно быть, его оболочка попала в мир грёз какого-то человека. Возможно, в его подсознание, – ответил Метатрон так, словно размышлял вслух.

– Его нужно достать! – решительно произнесла Лисичкина.

– Это может быть очень сложно. Прежде поговорим с Архангелом, – ответил Метатрон. – Тем более это он виновен в нашем здесь присутствии.

Он замолчал и, отвернувшись, стал всматриваться в океан. В самую даль. На острове – крыльце повисла тишина, и никто не осмеливался её нарушать. Спустя какое-то время на горизонте, именно там, куда устремил взгляд величественный Метатрон, появился корабль под парусом. Он быстро приближался к ожидающей его компании, слабо покачиваясь в лазурных волнах.

Контактёр

Уфолог Никромантов Савелий Каримович спустя три часа после событий, произошедших в бункере-полигоне «Плаком», вошёл в свою квартиру. Чувствовал себя Савелий отвратительно. В особенности из-за блокнота, в который помощник генерала записал за ним всё.

«Посадят!!! – с отчаянием думал уфолог, бороздя ковёр в большой комнате вспотевшими, прилипшими к ступням носками с жёлтыми ромбиками в районе щиколоток. – Или ещё чего похуже!..» – с ужасом думал он.

После того, как пламя в отсеке № 113 стихло, всех учёных и специалистов, видевших страшную казнь преступников, собрали в закрытом помещении бункера, где доходчиво объяснили, чем им грозит разглашение произошедшего. Угроза была более чем реальна. Во время закрытого разъяснения у Никромантова чуть не случился инфаркт, и спасло его только внутреннее решение по приезде домой повеситься. Всех учёных заставили подписать массу бумаг, документально подтверждающих факт того, что разъяснено всё доходчиво, и вопросов по данному делу никогда ни у кого не возникнет. Никромантов, как и все, бумаги подписал, и в комфортабельном вагончике секретного метро, ведущего в Кремль, беспрепятственно покинул полигон. Он даже решил отложить самоубийство на неопределённый срок, почувствовав себя в относительной безопасности, когда кремлёвская охрана совершенно свободно выпустила его за ворота. Но страх и беспокойство, ненадолго покинув душу, теперь с новой силой терзали его.

До дома Савелий Каримович добрался на такси. Всю дорогу душу его грызли демоны, в висках пульсировало раскаяние. Никромантов опустошённо спрашивал себя: зачем? Зачем он дал согласие присутствовать на допросе чёртовой троицы? Зачем бормотал себе под нос антиправительственные словечки? Зачем занялся уфологией, этой бесперспективной псевдонаукой, в которой он, признаться, ничего толком не смыслил? Зачем вообще родился на свет? И ответов не находил. Но мог ли он отказаться от поездки? Нет, не мог! Это фактически был негласный приказ, данный самой верхушкой власти. Однако это его не успокаивало.

Напившись валерьянки, Никромантов с неспокойным сердцем лёг в кровать, мечтая забыться сном. Он закрыл глаза, попытавшись представить себе что-то светлое, отвлечённое, например, ромашковое поле и лес вдалеке с плывущими над кромками деревьев облаками, а на поле девицу-красавицу в лёгком, почти прозрачном платье. Себя же представил он гарным хлопцем-гармонистом на сеновале, в картузе с гвоздикой, да травинкой в зубах, ожидающим прелестницу, лёжа в стогу.

Но вместо девицы, собирающей пахучее полевое разноцветье, увидел он хитрую ухмылку Павла Первородько с его блокнотом. Никромантов завертелся, словно ужаленный змеёй, и затих ещё нескоро. Наконец, наволновавшись и напридумывав себе в воображении самого ужасного будущего, которое только возможно для человека, вставшего в оппозицию власти, Савелий задремал, нервно подрагивая конечностями и тоскливо поскуливая. Он почти умиротворился, почти отключился от всего внешнего, уничтожающего душу, и, словно туманом, неизбежно окутывался разум его успокоительной негой, как вдруг…

Настоящий сон ещё не пришёл, и сознание уфолога держало зыбкую связь с реальным миром, когда в голове его раздался слабый жалобный призыв.

– Где я? – услышал уфолог.

Такого с ним не случалось никогда. Это совершенно не было похоже на внутренний диалог, каковой ведёт каждый абсолютно человек, находясь в одиночестве или просто размышляя о чём-либо молча, сам с собой. И уж тем более таких явственных слов не произносится воображением при погружении в мир сна.

Савелий, вмиг проснувшись, завращал головой, подозревая, что комнату посетил посторонний. Но в квартире, кроме него самого, никого не было.

– Да что это со мной, – проговорил Савелий Каримович, чуть не плача, снова укладываясь под тёплое одеяло. Спустя пять минут, когда он опять задремал, голос раздался повторно. Теперь он был настойчивей и, казалось, ещё жалостливей, чем раньше.

– Я умер? Эй, кто-нибудь! – вопрошал голос.

Никромантов вскочил, холодея, и с активностью ревнивца-мужа забегал по своей двухкомнатной квартире, пытаясь отыскать источник голоса. Он заглядывал и в шкафы, и в уборную, и под кровать. Выходил в коридор, подозрительно озираясь, и даже, сам не зная зачем, переворошил книжные полки. Но ничего и никого не обнаружил.

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже