Москва подземная

Однако вскоре ему сообщили недобрую весть: ходит спозаранку по Китай-городу и по Варварке Большой Колпак и заливается горючими слезами — провалилась церковь в Кунцевских землях, да так глубоко, что и маковки и креста не разглядеть во тьме…

Заволновался царь: вспомнил предсказание юродивого. Но его принялись успокаивать: если б храм провалился — вся Москва взбудоражилась бы…

В те времена, несмотря на отсутствие СМИ, слухи по столице распространялись мгновенно. К полудню на рынках, в кабаках, у колодцев обсуждали слова блаженного: «Провалилась церковь, и Борису конец…».

После обеда Годунов поднялся на вышку. С нее он часто любовался городом. Но 13 апреля 1605 года это был его последний взгляд на Москву. Затем царь заявил, что хочет осмотреть кремлевское подземелье и поговорить с Большим Колпаком. Но тут же отменил свое решение. Появились головная боль, тошнота, звон в ушах и резь в желудке.

Примчался лекарь, но у Годунова уже хлынула кровь из носа и ушей, и вскоре он скончался.

Как писал в «Истории города Москвы» Иван Забелин: «Измена царю с каждым днем вырастала повсюду. Все лицемерные благодеянья народу, все добрые попечения о государстве и многое доброе его устройство исчезли из памяти людей, сохранивших только ненависть к царствующему властителю… Царь Борис, вставши от обеда, внезапно заболел и через два часа скончался. Говорили, что сам себя отравил, но можно полагать, что был отравлен угодниками Самозванца, если не умер апоплексией, как свидетельствует Маржерет. Однако, по свидетельству Массы, доктора, бывшего во дворце, тотчас узнали, что он умер от яда».

В смерти царя Бориса Большой Колпак обвинил сторонников Лжедмитрия, которые уже наводнили Москву. На этот раз жители Первопрестольной не прислушались к словам блаженного.

Человек, который в открытую критиковал Годунова при жизни, вдруг сделался опасным. Может быть, юродивый почувствовал это и на несколько месяцев скрылся в подземелье под храмом Покрова на Рву.

«И после смерти — вечная печаль»

Бориса Годунова без царских почестей похоронили в Архангельском соборе.

И предрек тогда Большой Колпак: «И после смерти — вечная печаль ему и маета…».

А тем временем Дмитрий Самозванец послал в Москву князей Василия Голицина и Василия Мосальского и других своих сподвижников, чтобы те убрали неугодных ему людей. Прежде всего патриарха Иова и родных царя Бориса.

Предатели успешно выполнили задание. Со сторонниками шестнадцатилетнего государя Федора Борисовича Годунова разделались быстро. Одних удавили, других силой и посулами склонили к измене.

Хоть история и не любит сослагательного наклонения, можно предположить, что Русь лишилась одного из умнейших правителей.

К пятнадцати годам Федор Годунов постиг многие научные дисциплины. Он изучал военное дело, фортификацию, архитектуру, математику, философию, иностранные языки, участвовал в составлении географической карты России.

Царевич по приказу отца набросал план московских подземелий. Когда этот план попал в руки интервентов и их пособников, народу объявили, что Годуновы собирались «провалить Первопрестольную».

Федора, его мать царицу Марию и сестру царевну Ксению схватили предатели. На водовозной телеге семейство доставили на старый Борисовский двор.

Продажная мразь — от князей до уличных оборванцев — ликовала. Вчера поклонялись Годуновым, а теперь улюлюкали, плевали, кидали камни в поверженных.

И лишь один юродивый предостерегал толпу:

— Были вы до сего дня скотами тайными, а теперь стали явными!.. Вглядитесь друг в друга!.. Через шесть лет только один из шести будет по земле ходить!.. Да и то не долго…

Но когда толпа в припадке любви к новому вождю, ей не слышны голоса ни блаженных, ни пророков.

Отряд стрельцов под предводительством князей Голицына и Мосальского подло задушил юного царя Федора и царицу Марию. А царевну Ксению отдали на поругание Лжедмитрию.

Сочувствие народа к детям Бориса проявилось впоследствии в известной в XVII–XVIII веках песне «Плач Ксении Годуновой»:

…Охти мне, молоды, горевати,
Что едет к Москве изменник,
Ино Гриша Отрепьев Рострига,
Что хочет меня полонити,
А полонив меня, хочет постритчи,
Чернеческой чин наложити!
Ино мне постритчи ся не хочет,
Чернеческого чину не сдержати:
Отворити будет темна келья,
На добрых молодцов посмотрити.
Ино ох милые наши переходы!
А кому будет по вас да ходити
После царского нашего житья
И после Бориса Годунова?
Ах милые наши терёмы!
А кому будет в вас да седети
После царского нашего житья
И после Бориса Годунова?