Москва против Орды. Дюжина ножей в спину евразийству

Впрочем, помощь эта была чисто номинальной: «Едигеи же, радуяся пагубе и крови человечьстеи, до конца сваживая, посылаше къ Васильеви помощь, мала некыа краеземныя Татары, именемъ токмо словущу помощь. Ведыи бо, яко ближика си суть, не зело хотять къ брани, но того ради посылаше, да не въскоре устраають мира; къ сему же да еще видять Татарове нарядъ Рускии»335. Однако и столь ограниченное военное присутствие татар вызвало осуждение приближённых московского князя: «Начашася воевати Русь и Литва, и быша по три лета воюючися, и на Плаву приходиша противу собе. Тогда же и Татарове приидоша къ Плаве въ помощь Руси. Старци же сего не похвалиша, глаголюще: „добра ли се будеть дума юныхъ нашихъ бояръ, иже приведоша Половець на помощь? Не сихь ради преже Киеву и Чернигову беды прилучишася, иже имеюще брань межи собою, поднимающе Половци на помощь, наважаху братъ на брата, да и первое наимуюче ихъ, сребро издааше изъ земля своея, а Половци, исмотривше Рускыи нарядъ, посемъ самимъ одолеша? Да не будуть ли си на пакость земли нашеи на прочая дни, егда Измаилтяне, усмотривша нашея земля, на ны приидуть?“ Якоже и сбысться»336. Московские и литовские войска сходились ещё два раза (под Вязьмой осенью 1407 г. и на Угре осенью 1408 г.), но до решающих военных действий дело так и не дошло.

Очевидно, что Едигей не собирался оказывать реальную военную поддержку Василию Дмитриевичу в войне с Витовтом, а лишь предполагал воспользоваться противостоянием между Москвой и Литвой для подготовки похода на Русь. В этом был убеждён автор «Повести о нашествии Едигея»: «Изначална безаконии Измаилтяне лукавенъ миръ счиниша съ Русскими князми нашими, наипаче же всехъ къ великому князю Василью Дмитриевичю, лестно мирующе съ нимъ. Никогда же бо истинну глаголють къ христианомъ, аще бо когда не мнози обретаются, то лестно и злоковарно честьми окладають князеи нашихъ и дары украшають, и темъ злохитрьство свое потаають, и миръ глубокъ обещавають имети съ князми нашими, и таковымъ пронырьствомъ ближняа отъ любве разлучають, и усобную рать межи насъ съставляють, и въ тои разности нашеи сами въ таине покрадають насъ, самояднии волци христианскымъ людемъ обретаются, научением отца ихъ сатаны, якоже и ныне въ дни наша случися. Боголюбивому и православному самодержцу великому князю Василью Дмитриевичю столъ Русскиа хоругви дръжащу, и христиане благоденьствовахуть въ дръжаве его, и земля Русскиа миромъ украшаема въ сихъ доброхъ исполнився благоцветяше. Лукавии же Измаилтяне не можаху завистию зрети толика посещениа человеколюбца Бога на христоименитыхъ людехъ, завистию поджигаеми бывахуть, не трпяхуть зрети исполнениа земля Русскиа и благовременьства христианьска, многажды покушашеся приити разорити таковыа красоты величества и славу отторгнути христоименитыхъ людеи, того ради съ князми нашими лукавенъ миръ съставиша… [Едигей] посылаше Васильеви, силу многу на помощь обещаваа ему: „да и прочии уведять любовь нашу съ тобою и кротци ти будуть, яко мне царствомъ помогающу тобе, и того ради убоятся тя“; такоже и къ Витовту кратка и лестна некая посылаше словеса, втаи держати повеле, друга его собе именоваше»337.

Отношения между Москвой и Едигеевой Ордой начали обостряться уже в 1407 г. В сентябре этого года князь Иван Владимирович Пронский с татарской помощью захватил Рязань у союзного Москве князя Фёдора Олеговича: «Пронскии князь Володимеричь Иванъ, пришедъ съ Татары, великаго князя Феодора Олговичя съ Рязани съгналъ; онъ же беже за Оку, а князь Иванъ седе на обою княжению»338. Весной 1408 г. Фёдор Олегович с московским войском попытался вернуть себе Рязань, но потерпел поражение от пронского князя, на стороне которого выступали татары: «Той же весны заратишася княз (и) Рязанскыи промежу събою, князь Феодорь Олговичь Рязанскый, князь Иванъ Володимеровичь Пронский; князь же великий Василей Московьскый даа помощь зятю своему князю Феодору Олговичу… Князь Иванъ Пронский прииде (съ) посломъ Татарскымъ, и не умиришася князи. Бе же межу ими поле высоко, яко не видетися ратемъ; проняне же уведаша рать князя Феодора Олговича и Московскую, уже близь сущу, и доспешася ко брани, и урядиша полкы свои; Татарове же отъидоша въ гору и сташа, не помогаючи Проняномъ… Проняне же укрепльшеся помощию Божиею, крепци възрадовашася кь брани, и беша вси яко едино сердца имуща; напрасно погнаша полки Московскыи, Москвичи же изыдоша противу имъ, и снидошася близъ Венева, объ ону страну рекы Осетра; брани бывша одолеша Проняне, и прьвие убиша Игнатиа Жеребцова на суйме, Ивана Дмитриевича, и людий много посекоша Москвиче (въ) и Резанцевъ, а инии потонуша въ реце въ (О) це, бежа отъ Татаръ и отъ Пронска»339.