Москва силиконовая

Гель с мокрым эффектом на прилизанных волосах, эта прическа делала его похожим не на метросексуала с легким налетом голубизны, а на престарелого мачо из бразильского низкопробного сериала. Кожаный плащ, нет, никаких ассоциаций с Киану Ривзом в роли Нео; скорее эксгибиционист, неравнодушный к BDSM-культуре. Золотые перстни на волосатых пальцах, даже не как у классического пацана девяностых, а как у бездарного актера, пытающегося этого самого «пацана» пародировать. Остроносые ботинки, да еще и лакированные. Густой фальшивый загар. Керамические коронки того самого голубовато-белого оттенка, который так любят престарелые голливудские миллиардеры и производители качественной немецкой сантехники.

В общем, сплошное фу.

Но я была не в том положении, чтобы слать пешим эротическим маршрутом всех чудаков, которых притягивал голод в моих глазах.

Я разрешила ему сесть, узнала, что его зовут Виктор (он так манерно и представился), что кофе он себе позволяет не чаще двух раз в неделю, ведь от этого так портится цвет лица, и что он собирается купить квартирку в Антибе. Быстро заскучав, я уже собиралась придумать предлог для отступления, когда он вдруг сообщил, что является совладельцем стрип-клуба.

Мысленно воскликнув: «Бинго!», я в очередной раз порадовалась своей врожденной интуиции.

И, естественно, напросилась на кастинг танцовщиц, ведь стриптизерки – как раз мой контингент.

И вот, сидя перед полукруглой зеркальной сценой, я наблюдала за репетицией.

Hot & Spicy был дорогим клубом, здесь много внимания уделялось хореографии танцовщиц. Среди стриптизерок, я узнала об этом позже, были две балерины в отставке, кандидат в мастера спорта по художественной гимнастике и солистка ансамбля русской народной пляски, бесхитростно подрабатывающая в ночные часы. Зрелище и правда было впечатляющим – девушки взлетали вверх по шесту, переворачивались вниз головой и в карусельном кружении скользили вниз, иногда замирали, запрокинув назад голову и торжественно вскинув руки, наверное, это был самый красивый стриптиз, который мне довелось повидать. Впечатление портил Виктор, который решил, что в клуб меня привела заинтересованность его персоной. Странно, что моя ненарочитая угловатая красота могла вообще приглянуться такому пошляку, рядом с ним скорее представлялось нечто грудасто-ногастое, с платиновым отливом наращенных волос и двойной порцией коллагена в губах. Тем не менее он не отходил от меня ни на шаг, его отдающее ментоловой жвачкой дыхание фамильярно танцевало ламбаду на моей шее, его поросшие редкими черными волосьями толстые пальцы то и дело норовили запутаться в моих волосах, и тогда мне приходилось стряхивать их с себя, как упавших с дерева гусениц. А его это почему-то не обижало, а забавляло.

– Неиспорченное милое создание, – с противным смешком умилялся он. – Моей маме понравилось бы. Она у меня как будто бы выпускница пансиона благородных девиц.

«Интересно, а как этой выпускнице нравятся твои вульгарные ботинки и дурные манеры?» – думала я.

А вслух говорила:

– А можно мне потом познакомиться с девчонками?

– Да брось! – скривился Виктор. – Зачем они тебе сдались? Обычные прошмандовки.

– Почему ты так? Они танцуют как богини.

– Да я из всех… – начал было он, но вовремя опомнился. – Хм… Ладно, проехали. Не думаю, что тебе стоит с ними общаться.

– Слушай, а кто их на работу принимал? Ты сам этим занимаешься? – я решила подъехать с другой стороны.

Может быть, я торопилась, но с каждой минутой запах его пота становился все более концентрированным и невыносимым, а его общество тяготило все сильнее.

К тому же пальцы-гусеницы совсем обнаглели и решили, что раз их атака не увенчалась посыланием по известному каждому русскому человеку адресу, то можно попробовать еще. Они то принимались теребить лямочку моего платья, то словно невзначай касались моей груди и тут же отступали, сопровождаемые лжесмущенной ухмылкой.

– Обижаешь. – Его вспотевшее лицо расплылось в довольной улыбке. – Я все здесь делаю сам. Мне этот клуб как ребенок.

– Да уж, испорченный у тебя ребенок, – усмехнулась я. – Ну а по каким критериям ты их выбирал? Почему вон у той, рыженькой, совсем нет груди?

– А у кого-то вкус изголодавшегося дальнобойщика, – подмигнул Виктор. – Дашенька, почему ты спрашиваешь?

– Да так, поддерживаю светский разговор, – я старалась звучать легкомысленно, но не могла не заметить, что он напрягся, немного поскучнел, а его глаза, как темная мартовская лужа, словно подернулись тонкой корочкой льда.

– Я вижу, что не просто поддерживаешь разговор, – он слегка отодвинулся. – Тебя прислали из Cats, да? Они хотят разведать нашу новую программу. То-то я подумал, слишком гладкое было у нас знакомство. Ты там сидела, в том кафе, и как будто бы меня ждала.

– Нет, ты ошибаешься, я…

– Предупреждаю, – перебил он, и голос его звучал совсем по-другому, не так, как десять минут назад, и вообще, он больше не был похож на домашнего сытого кота. – Лучше мне не врать. А то отправишься в подвальные помещения, и три дня велю тебя оттуда не выпускать. Отработаешь моральный ущерб.