Москва-Синьцзин

— Очень красивая, — сказал Эдди, причесывая перед зеркалом растрепавшиеся волосы.

Акселератор

Сразу же после разговора на балконе Мэри вернулась в гостиную и позвонила по внутреннему номеру, оставленному переводчицей.

— Роза, милая, я очень волнуюсь из-за мистера Барченко. Попробуйте дозвониться его дочери, она вряд ли говорит на английском. Скажите, что я очень, очень прошу со мной связаться. Дайте телефон в номер. Только пусть заранее предупредит о времени звонка, нужно чтобы вы были рядом и переводили.

— Хорошо, миссис Ларр, — ответила девочка. — Попробую. Вы главное не волнуйтесь.

Не прошло часа — звонок.

— Роза?

— Нет, — ответил женский голос с резким акцентом. — Это Лариса, дочь Александра Васильевича. Я немножко говорю английский. Папа вас очень ожидал. Завтра утром я к нему поеду. В больницу. Потом можно встречаться, я расскажу про его чувствие. Приезжайте к нам. Адрес у вас есть, да? Плющиха-улица, дом 11, квартира 46. Пятый этаж. В половину дня, двенадцать часов. Что я передавать папе от вас?

— Что я желаю ему скорейшего выздоровления и прошу связать меня с Gleb Ivanovich. Может быть, вы тоже с ним знакомы, с Gleb Ivanovich?

— Нет. Папа никогда не рассказывает свои дела. Он очень любит таинство…таинственность? Хорошо, видеть вас завтра.

Под звуконепроницаемым чехлом Мэри сказала:

— И Бокия, и Барченко в живых уже нет. Иначе эти знали бы, что я говорю по-русски. НКВД понятия не имеет, какого рода отношения связывают меня с «двумя Б». И очень хотят это выяснить. Что касается наших с тобой действий, работаем по плану «С».

— Может, все-таки по плану «B»? — расстроилась Пруденс. — Ну что я там буду сидеть одна, как дура, и психовать?

— План «В» разработан на случай, если Бокий нам не пригодился, но я осталась на легальном положении. Судя по тому, что встреча назначена на квартире, они намерены меня зацапать. Не хотят делать это с шумом, в гостинице.

— Ты ведь не дашь себя зацапать?

— Не думаю. Но перейду в нелегальный режим, а ты тут как жираф в Сибири. Нет-нет, будет план «С».

Переночевали. Пруденс сладко спала на мягкой кровати кинг-сайз, Мэри же провела время с куда большей пользой. Сделала комплекс упражнений «Тигр на охоте». Подышала по системе «Ветер над Гангом». Полежала в горячей ванне, отключив сознание. Покрутила «кино», вызвав из памяти несколько приятных эпизодов прошлого. И, конечно, обдумала в деталях все возможные повороты завтрашних событий.

Утром они завтракали на открытой террасе, в гостиничном кафе «Московские огни». Мэри попробовала кофе (жуткий) и попросила чаю. Ела черный хлеб (очень вкусный) с медом. Любознательная Пруденс заказала локальную экзотику: tvorog, ryazhenka, маленькие толстые панкейки со сметаной, селедочное масло, сосиски «микояновские» с гречневой кашей. У Пруденс была теория, довольно сомнительная, что по местной кухне можно судить о нации.

Кафе «Огни Москвы»

— Русские — нация кислая, тяжелокровная, со склонностью к мазохизму, — объявила она. — Были такими и раньше, до революции. Это видно по их литературе. Бoльшевики тут ни при чем.

К столику подошла напряженно улыбающаяся Роза. Поздоровалась, с фальшивой бодростью спросила: «На какую хотите экскурсию?» Столь же неправдоподобно изумилась, что намечается поездка на квартиру к мистеру Барченко. Бедняжка совсем не умела притворяться.

— Но сейчас мы должны сходить в американское посольство, отметиться в консульском отделе, — сказала Мэри. — Нет, сопровождать нас не нужно. Вы ведь вчера показали — оно совсем рядом. Во сколько нужно выехать, чтобы в двенадцать мы оказались на улице с непроизносимым названием. Как это читается — Plyustchikha?

Без четверти двенадцать Мэри спустилась из номера в лобби.

— А где миссис Линкольн?

Взгляд у Розы был встревоженный.

— Она не поедет, решила отдохнуть.

Замигала. Знает, что Пруденс из посольства в гостиницу не вернулась. Но ничего не сказала — видимо, не получила на этот счет инструкций.

Сели в черную машину советского производства — точно такую же, как в Ленинграде. Очень похожа на «Форд-B». Мэри и на улицах видела только одну эту модель. Очевидно других легковых автомобилей в СССР не производили.

Настроение у Мэри, как всегда перед интересным поворотом, было приподнятое. Переводчица сидела молча, кусала губы. Нервничала. Скорее всего ее используют втемную и она сама не знает, чего ждать.

Перед подъездом дома 11 сегодня сидели три бабки, причем две вчерашние. Уставились на машину, на вышедших из нее женщин, старую и молодую, с любопытством. Узнать давешнюю «домработницу» в очкастой голубовласой американке было невозможно.

— Ишь, чё деется, — покачала головой Гертруда Стайн. — Целый день ездеют, ездеют.

По этой фразе Мэри догадалась, что к ее появлению тут готовились. Потому «дочь Барченко» и назначила встречу на следующий день. Надо было переселить куда-то хозяев квартиры и прочее.

Она приготовилась подниматься по лестнице на пятый этаж. Не забыть позадыхаться от подъема, пожилая ведь женщина. Но лифт работал — починили. А еще в подъезде, очень чистом, пахло свежей краской.