Москва-Синьцзин

— Привет, бро, а со своей сис уже можно не здороваться? — спросила Пруденс на максимально густом Black American.

Даже не удостоив ее взглядом, дворецкий важно направился вверх по ступенькам, но предварительно изысканным жестом предложил Мэри следовать за ним.

— Ну, веди в свою хижину, дядя Том, — довольно громко проворчала Пруденс.

— Посол примет нас среди ночи? — тихо спросила Мэри. Она думала, что разговор состоится только утром.

— Он чокнутый вроде тебя. По ночам не спит. Посольские мне про него понарассказали такого… — Пруденс перешла на шепот. — Он холостой. Всю жизнь прожил с мамой, которую боготворил. Она повсюду его сопровождала. Кирк рассказывает, что пошел на дипломатическую службу только ради мамочки — чтобы в заграничных поездках таможенники не совали нос в ее чемоданы. Пару лет назад старушка померла, и с тех пор Кирк носит траур. Он чудак каких мало. Доставил на поезде с прежнего места службы какую-то особенную корову, она живет в посольском саду, где высеян специальный клевер. Другого молока Кирк не пьет. Способности у него блестящие, за полгода выучил русский язык, помнит наизусть все дипломатические ноты, депеши и циркуляры, работает по 18 часов в сутки, спит прямо в кабинете, но полномочным послом его вряд ли когда-нибудь назначат. Слишком чудной. А по-моему, это было очень хорошее решение — отправить в чокнутую страну чокнутого посланника.

— Мисс Мэри Ларр с сопровождающей, сэр, — провозгласил дворецкий, открыв высокую дверь.

— Благодарю, Марио, — ответил грассирующий голос.

Из-за письменного стола поднялся несказанно элегантный джентльмен с тонкими усиками, аккуратнейшей прической и гвоздикой в петлице. Пиджак, галстук и даже гвоздика были серые. Тут вообще почти всё было этого нейтрального цвета, в разных оттенках. Чернела лишь траурная повязка на рукаве.

— Мисс Ларр, счастлив знакомству, — сделал учтивый поклон поверенный — и поклонился еще раз: — С мисс Линкольн я уже имел удовольствие встречаться.

Заинтригованная странным колером цветка в петлице, Мэри подошла ближе и увидела, что гвоздика искусственная. Тут всюду в фарфоровых вазах были букеты из серых искусственных цветов.

— Моя покойная матушка признавала только серое, — объяснил мистер Кирк, проследив за взглядом. — Пестрое — для плебеев, говорила она. Бонапарт окружал себя раззолоченными мундирами, но сам всегда носил серый сюртук. Я вижу, вы тоже предпочитаете неброскую мешковатую элегантность. — Он достал из кармашка моноколь и с интересом изучил платье, украденное у вокзальной уборщицы. Опустил взгляд ниже. — Какие оригинальные у вас туфли!

И когда Мэри уже окончательно решила, что имеет дело с недоумком, тем же жеманным тоном продолжил:

— Поправьте меня, моя дорогая мисс Ларр, если я составил неверное представление о вашем проэкте. Вы хотите, чтобы чету Линдберг повсюду сопровождала ваша чудесная помощница мисс Линкольн. НКВД немедленно обратит на нее внимание и заинтересуется. Когда выяснится, что это ваша ассистентка, нашедшая убежище в посольстве, доложат госпоже Жильцовой. На глазах у высоких гостей чекисты арестовывать мисс Линкольн не станут, но агенты Жильцовой будут ее «пасти», а вы, в свою очередь, сядете на хвост им, и они приведут вас к своей начальнице.

Он фрик, но отнюдь не недоумок, поняла Мэри. «Проэкт» был изложен с идеальной ясностью и лаконичностью.

— Проблема только в том, чтобы Линдберги согласились на роль подсадных уток. Боюсь, с этим будут сложности. Я поговорил с моим дорогим гостем и получил категорический отказ. — Холеная, наманикюренная рука сделала жест балетной утонченности, обозначавший разочарование и обескураженность. — «Никакой помощи продавшаяся евреям администрация Рузвельта от Чарльза Линдберга не получит», было мне сказано. У милейшего Чарльза несколько трескучая манера выражаться, а когда он высказывается на политические темы, мне слышится явственный немецкий акцент, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Понимаю, — сказала Мэри. — Но я сумею убедить мистера Линдберга. Однако нужно, чтобы при разговоре присутствовала миссис Линдберг.

— Да, милейшая Энн поумнее милейшего Чарльза, — кивнул Кирк, вновь продемонстрировав проницательность. — Полагаю, мы вместе позавтракаем, тогда и поговорим? Для вас и мисс Линкольн приготовлены комнаты в гостевом крыле, по соседству с президентским апартаментом, где остановились Линдберги. Завтра в восемь тридцать. Уверяю, вы никогда не пробовали таких сливок!

— Благодарю. Спокойной ночи, — попрощалась Мэри.

Но когда «дядя Том» отвел их в гостевой номер и удалился, она сказала подруге:

— Ждать до утра мы не будем. Я — к Линдбергам. Одна.

— Понятно. Разговор белых людей, — ухмыльнулась Пруденс. — Без нас, «мятущихся дикарей, наполовину бесов, наполовину людей».

— А?

— Это Киплинг, невежа. Стихотворение «Бремя белого человека».

Мэри отмахнулась. Она уже мысленно конструировала предстоящую беседу. С Чарльзом нужно сразу брать быка за рога, с Энн же лучше…