Москва слезам не верит

– Я не могу представить себя тобой. Я могу представить только себя в этой твоей ситуации. Значит, я спал с женщиной по фамилии Петрова, которая мне помогала, без нее я не стал бы директором комбината. Но когда мои интересы с этой женщиной разошлись, я сделал все, чтобы ее уничтожить. И не потому, что я эту женщину ненавижу, а потому, что начальник или начальница решила свести с ней счеты и я согласился с этим. И я свожу счеты еще с одним человеком, по сути, уничтожаю его, потому что это якобы необходимо во имя большой политики, так называемой научно-технической революции, которой нет, ее выдумали, потому что все разваливается… А ты думаешь, что, если они проведут совещание, примут постановления, что-то изменится? Ничего не изменится – нужны не постановления, а средства, которые они дают только военным. Нужно закупать современные технологии.

– Но в Праге – не современные технологии!

– Но в Новосибирске тоже, – возразил бы он. – Чуть лучше, и только, а завтра они так же устареют, потому что и они отстали на два-три поколения. Зачем же играть в предложенные ими игры, зачем? Не знаю, как ты себя чувствуешь, но я бы в этой ситуации чувствовал себя большой сволочью.

Не расскажу ему, решила Катерина. Никому не расскажу. Но он тоже должен понять. Я одна, я женщина, и, если бы не играла в эти игры, ничего бы не добилась, и в эти игры играют миллионы, потому что других игр нет. Выходить на Красную площадь, чтобы тебя посчитали сумасшедшей? Да не могу я этого. У меня дочь, у меня больная мать.

Гога позвонил из Риги поздно вечером. В ее ответах он что-то почувствовал.

– Что случилось? – обеспокоено спросил он.

– Ничего. Наоборот, все хорошо, даже очень хорошо.

– Мне показалось, что ты что-то скрываешь?

– Что?

– Что ты украла в магазине банку консервов, тебя поймали и сообщили на работу.

– Такое мне и в дурном сне присниться не может, – Катерина поняла, что он улавливает почти неуловимые оттенки ее настроения, а ей-то казалось, что она давно научилась скрывать свое настроение. – Мы тебя ждем и скучаем.

– Знала бы ты, как скучаю я! Я работаю по двенадцать часов, чтобы приехать хотя бы на сутки раньше. Латыши говорят, что они никогда не видели, чтобы русские так хорошо и много работали.

– Ты им сказал, что русские всегда много и хорошо работали?

– Я им сказал, но у них есть и другие факты. Они все равно считают нас оккупантами.

Не надо бы про это по телефону, подумала Катерина.

– Приедешь, расскажешь о впечатлениях.

– И ты тоже.

– Ты это о чем? – спросила Катерина.

– О том, что ты мне никогда не рассказывала о своих впечатлениях. Я не знаю, например, как ты относишься к Дали.

– Что это такое?

– Это такой замечательный испанский художник. Я купил альбом с репродукциями его картин.

– Я, наверное, темнее, чем ты думал… – сказала Катерина. – Я что-то слышала, но никогда не видела его картин.

– Теперь увидишь. Я тебя обнимаю и целую в родинку на правой груди.

– Ты что, с первого раза запомнил все родинки?

– Конечно, я их очень люблю.

– Родинку?

– Грудь. Правую. И левую. И…

– Ты мне об этом расскажешь, когда придешь. И за этот рассказ не надо будет платить деньги.

– Ты экономишь мои деньги?

– Я экономная и заботливая.

– Неужели мне так повезло?

– Тебе очень повезло. Я тебя обнимаю и с нетерпением жду возвращения…

Катерина до приезда Гоги старалась сделать все, что накопилось за эти дни. Как и обещала, заехала к председателю комиссии в Моссовет.

Председатель когда-то закончил педагогический институт, работал в комсомоле, потом в профсоюзе. Катерина знала многих, кто, закончив институты, ни дня не работал по специальности. Они становились комсомольскими, партийными, профсоюзными или советскими работниками. Получали указания, передавали их дальше. Сотни тысяч что-то контролировали, составляли сводки, справки, отчеты. Когда Катерина видела таких сытых, хорошо одетых чиновников, ее охватывал страх. Как же их всех прокормить, они же ничего не производят, а только потребляют!

Председатель озабоченно перебирал листки на столе. Нашел нужный.

– Мать, – у него сохранился комсомольский стиль общения, – в Москве развелось много тайных домов знакомств.

– Уже интересно, – заметила Катерина.

– Недавно милиция раскрыла один такой дом. Дело было поставлено с размахом. Женщины оставляли свои фотографии и пожелания, и мужчины тоже.

– Женщин, конечно, было больше?

– Я не знаю. Эти данные заносились в компьютер, ты представляешь, у них был даже компьютер.

– Нормально. Я недавно для бухгалтерии приобрела компьютер.

– Все услуги были платные. Завели, конечно, уголовное дело, как за получение нетрудовых доходов.

– Почему же нетрудовых? – возразила Катерина. – Люди же работали, подбирали. Так же можно привлечь к уголовной ответственности и работников бюро по обмену жилой площади.

– Ну, одно дело подобрать квартиру, другое – мужчину, это уже сводничество.

– Не вижу в этом ничего криминального, – возразила Катерина. – В России всегда были свахи, да и у других народов тоже.