"Москва слезам не верит" (К 30-летию выхода фильма)

Мы все еще - в подземелье, в метро. Герои легкомысленно обсуждают книгу Ремарка, которая пытается подсказать им что-то о них, об их будущем. Между тем поезд выезжает на станцию, выползает надпись: "Охотный ряд". Едут они, стало быть... к Лубянке (или - от Лубянки, что менее вероятно). А вскоре, на званом ужине в квартире сестер Тихомировых, там, где будет блистать пойманный Людмилой хоккеист Гурин, - появляется персонаж, которого исполняет актер и режиссер Владимир Басов. В.Басов - постановщик фильма-эпопеи "Щит и меч", посвященного... работникам учреждения, расположенного на Лубянке.

Культурологи полагают: сверхзадача жанра фильма ужасов - заставить подсознание зрителя работать, создавая в картинах фантазии образы скрыто живущего в человеке зла; выводить его "на чистую воду". Тогда это зло можно заключать "под стражу" - брать под контроль сознания, иначе же человек - находится во власти его бесконтрольной стихии.

Фильм Басова рисует картины самой обычной жизни в военной Германии, которые мы, зная историю, осознаем как покров скрытых под ними ужасов фашизма. В самом же фильме скрытые ужасы передаются через сдерживаемую, но очевидную для нас, брезгливость главного героя - советского разведчика по отношению ко всем этим, тщательно, мастерски снятым обычным картинам. Брезгливость, не покидающую его на протяжении всех четырех (!) фильмов эпопеи. И мы также, вслед за ним, должны постоянно делать "пересчет" этих интересных, отлично снятых картин на где-то там скрытые и непоказываемые нам ужасы; должны... не просто перечеркивать, по сути, всю замечательную работу режиссера (это-то уж ладно!) - но и перечеркивать свое собственное заинтересованное восприятие показываемого! Это невыносимо утомительно и... обидно.

Можно предположить поэтому, что фигура Басова в нашем фильме возникает вследствие полемики, ведущейся с его картиной. "Щит и меч" - неполучившийся фильм ужасов. Но это - заявка на грандиозный триллер. Аналогичную функцию имеют, наверное, и не раз встречающиеся реминисценции из ленты "Семнадцать мгновений весны". Общепризнано: фильм показывает "человеческое лицо фашизма" (именно... самого фашизма, а не просто Германии, в которой он паразитирует). Параллельно мы видим - ряд гестаповских пыток, но эти ряды... не проникают друг в друга. Шевеление ужаса возникает лишь в том случае, если знаешь, что все это снято... в коридорах нашей Лубянки. Тогда, конечно, на это "человеческое лицо" смотришь совсем по-другому; беда в том, что этот эффект - находится уже за границей художественной системы произведения, является, так сказать, побочным эффектом.

*    *    *

В.Басов был совершенно прав, когда решил показывать человеческий, а не чудовищный облик ужасов. Только в этом случае на подобном материале можно построить огромную картину, и она не будет... вызывать смех над собой, как вызывают его, в конце концов, традиционные голливудские триллеры. Это и было сделано в кинокартине "Москва слезам не верит". Американская киноакадемия, вручая ей "Оскар", сознательно или бессознательно - узнала в ней родной для себя триллер! Но это, повторим, фильм ужасов, основанный на материале недавней истории. Только вместо одного тоталитарного государство, изображенного В.Басовым, - взято другое.

Смелость взвесить бесчеловечность двух тоталитарных режимов взял на себя В.Турбин в одной из последний своих работ, посвященной рассказу А.Платонова "Мусорный ветер". В ряде его поздних публикаций дается как бы теоретическая рефлексия того решения жанровых проблем триллера, на котором основан наш фильм. Выбрано тоталитарное государство, не такое ужасное, не такое... бездуховное. Да еще в свой "вегетарианский" период. Но как же все-таки могут быть показаны скрытые в его "человеческом" облике ужасы? Об этой проблеме В.Турбин как раз и размышляет в двух рецензиях, посвященных документальному телесериалу о Сталине "Монстр". Критик замечает: показывают документальные, доподлинные ужасы сталинского режима, но... это не вызывает у зрителя должной реакции. Ему приходится припоминать опыт собственной жизни (В.Турбин родился в 1927 году), искусственно взвинчивать себя, "заводить".

Видимо, добиться непосредственного восприятия "изнанки" тоталитарного строя на экране можно... только опосредованным путем: через метафору. Когда каждая обыденная показываемая деталь может оказаться - не событийно-сюжетно, но именно символически - ужасом; символом ужаса. Это позволяет смотреть картину поверхностно, без постоянного одергивания себя, без постоянной поправки на подспудный кошмар происходящего. Но когда постигаешь ее метафорический смысл - действительно, разверзается бездна ужаса. Чувствуешь себя в окружении... кишащих монстров! Иными словами: тут-то только и начинается де-монстр-ация кинофильма...

ГЛАВА ШЕСТАЯ. Жизнь в мертвом доме (Окончание)