Москва слезам не верит: сборник

— Ма, посмотри на его рубашку, — обратил он внимание матери. — Самая последняя мода. Воротничок на пуговицах. А стойка какая, а? Ну, ты мне скажи, откуда они такие берут?

— Мы такие шьем, — спокойно ответила Федяева.

— Да твоей „Коммунарке“ еще лет десять такого не осилить, — пренебрежительно сказал сын.

— Это сорочки нашей фабрики, — повторила Федяева, — Опытная модель.

— А почему опытная? — спросил сын, — Когда же будут не опытные? Когда?

— Через две недели. Хотя я и не в восторге от этой модели.

— Да что ты понимаешь! — возмутился сын. — Ты меня спроси. Это же шик! Если хочешь идти в ногу с модой, ты советуйся со мной.

— Непременно, — пообещала Федяева.

На дверях фабкома висело объявление: „Идет заседание фабкома. Просим подождать“.

— Вопрос следующий, — говорил Бодров. — Вы все знаете, что у нас не хватает более двухсот работниц. Положение тяжелое во всех цехах, но, кажется, есть возможность кое-где перехватить, если мы будем оперативны. Сейчас закончились экзамены в институтах. Из каждых десяти абитуриентов поступили трое. А вот семеро сейчас прогуливаются по городу и присматриваются, куца бы определиться. Я узнал в исполкоме, на сегодня у нас в городе образовался резерв примерно из тысячи никуда не поступивших выпускников. Какие у нас есть преимущества? Об этих преимуществах мы сообщим в газетах и по телевидению.

— У нас неплохо зарабатывают, — после паузы раздался голос из зала.

— Значит, так, — сформулировал Бодров. — Приходите к нам. Средний заработок работницы на фабрике сто десять рублей.

— Так и побегут, — тут же возразили ему. — Да эта деньги в любом месте можно заработать.

— У нас косметический кабинет.

— Косметику можно и в городе навести.

— Все-таки надо записать. Это привлечет. Не везде своя косметика, своя парикмахерская, заказы прямо в цеху.

— Записал, — подтвердил Бодров.

— По сводке отдела кадров у нас семьдесят процентов инженеров вышли из работниц, а теперь стали руководителями.

— А чего — неплохо! Сфотографируем их. И под фотографией пояснения. Начинала обмеловщицей, а сейчас главный инженер.

— Глупости это, — сказала главный инженер.

— Но почему же, Вера Петровна?

— Кому интересно смотреть, извините, на фотографии грымз. Посмотрит девчонка на эти седины и скажет: нет уж! Чем к старости такого достичь, лучше я десять раз проваливаться буду, и то быстрее инженером стану.

— Тогда давайте без фотографий.

— А почему без фотографий? У нас молоденькие инженерши. Реброва, например, из планового. Красивая, как кинозвезда.

— И бездельница, — тут же вставил кто-то. — А вообще, почему красивых? А некрасивые, что же, — не достойны? Если хотите знать, я давно заметила: чем красивее, тем хуже работает.

Бодров до этого молча записывал, но, видя, что заседание начинает уходить в сторону, поднялся:

— Все предложения хорошие. Но нет главного. Основной, так сказать, идеи… — Он обвел взглядом всех членов фабкома и остановился на самой пожилой. — Нина Ивановна, а вот почему вы пошли в швеи?

— Так это когда было… — смутилась работница. — Сразу после войны. Семья большая. Думала, научусь, всех обшивать стану. А потом, портниха — профессия вечная. Люди голыми никогда ходить не будут.

— А почему вы стали швеей? — тут же спросил Бодров самую молодую из членов фабкома.

— А я всегда любила шить. С такой профессией не пропадешь. Да и вправду — люди никогда не будут ходить голыми.

— А вы знаете, мы нашли главную идею, — сказал Бодров, и он от удивления даже засмеялся. — Так и напишем: люди никогда не будут ходить голыми. Вечная профессия. Если вы хотите научиться шить, за год вы сможете стать первоклассной портнихой.

— За год не получится, — возразили ему — Года два-три надо.

— За два года, — согласился Бодров. — Значит; так и начнем: „Люди никогда не будут ходить голыми“.

Бодров шел по цехам фабрики. По подготовительному, раскройному, швейному Было жарко. Не спасали ни раскрытые окна, ни гигантские лопасти вентиляторов, подвешенных под потолком.

Женщины работали в легких платьях. А у гладильных прессов, где было особенно жарко, несколько девушек были просто в купальных костюмах, и только появление Бодрова заставило их накинуть халаты. И почти каждая провожала Бодрова взглядом. Может быть, как нового председателя фабкома, может быть, просто как мужчину, которых в цехе почти не было.

… Бодров шел по цеху. Марина увидела его еще издали и опустила голову, но потом не выдержала и все-таки повернулась в его сторону. Бодров стоял перед нею и улыбался. И она заулыбалась тоже.

— Ты что делаешь вечером? — спросила она.

— Ничего не делаю.

— В кино пойдем?

— Пойдем.

И Бодров отошел. И тут же Марину окликнул мастер:

— Тебя на площадке Виктор ждет.

Марина вышла на лестничную площадку.

— Здорово, — сказал ей высокий плотный парень. — Я сегодня к тебе зайду.

— Сегодня меня не будет дома.

— А где будешь?

— К сыну поеду.

— Ну, тогда завтра зайду, — сказал парень.

— Заходи завтра, — согласилась Марина.

— Чао, — парень поболтал в воздухе ладонью и пошел вниз.