Москва слезам не верит

Марина проводила его взглядом и задумалась. Потом оглянулась по сторонам и закурила, торопливо и жадно затягиваясь. Услышав, как хлопнула дверь, тут же загасила сигарету.

Заместитель редактора городской газеты просматривал объявление, принесенное Бодровым.

— Да вы что?! — сказал он в недоумении. — «Люди никогда не будут ходить голыми»…

— А вы думаете, что будут ходить голыми? — спросил Бодров.

— При чем тут голые?! Это же газета. Напишите просто: фабрике «Коммунарка» требуются такие-то профессии.

— И вы уверены, что придут? — спросил Бодров.

— Ну в этом никто не может быть уверенным…

— А мы должны быть уверены. Я вас прошу: напечатайте наш текст. Мы с таким трудом нашли эту идею.

— Нет, — сказал заместитель редактора. — Не пойдет. Это западная реклама, а у нас все по-другому.

— А как у нас? — спросил Бодров.

— А никак, честно говоря, — подумав, признался заместитель редактора.

— Так в чем же дело? — спросил Бодров, — Давайте искать.

— Давайте все-таки дадим обычное объявление.

— А почему обычное? Обычно у нас не хватает до пятидесяти работниц, а сейчас больше двухсот. Ситуация у нас необычная.

— Сходите к главному, может, он решит,

— Я уже был у литсотрудника, у завотделом, теперь у вас. Я уже потерял два часа. А казалось бы, чего проще! Нам нужны работницы, мы даем объявление, оплачиваем его. Всем выгодно. Но все говорят: «нет». Почему?! Ну пришел бы я к какому-нибудь бюрократу, но ведь я пришел в газету.

— И все-таки пойдите к главному…

— Ох, и послал бы я вас знаете куда… Но не пошлю, очень уж нам нужны работницы…

В управлении торговли шло совещание представителей торговли и фабрики, на котором присутствовали Лыхина и Бодров. Выступала молодая напористая женщина.

— Нет, — творила она, — больше мы ваших джинсовых костюмов не берем.

— Простите, — улыбнулась Лыхина. — Давайте уточним. Не берете в этом месяце?

— Нет, до конца года. Судя по темпам продажи, нам запасов хватит с лихвой. А на следующий год мы не возьмем и половины. По-прежнему будем брать все из байки: детское, мужские сорочки… Кстати, поставки новой модели просим увеличить в три раза… Женские платья возьмем только из хлопка. Так же просим увеличить до ста тысяч пошив хлопчатобумажных мужских костюмов. Село нас завалило заявками.

— А вот этого не будет. — Лыхина вскочила, выдернула из груды одежды на столах серенький в полоску костюм. — Это позор! Это позор — в наше время шить и продавать такие костюмы. Да вы же знаете, сколько было фельетонов именно по этому поводу… Такие мы шили даже не в тридцатые, а в двадцатые годы. Но сейчас — конец семидесятых! Вы здесь говорили, что деревня не берет кошмы из джинсовой ткани. Но деревня консервативна. Сегодня не берёт, завтра присмотрится, переварит и начнет требовать, а мы свернем производство. — Лыхина развернула серенький, невзрачный, то, что мы зовем стариковским, костюмчик и убежденно закончила: — Как хотите, но это позор — шить такие вещи в наше время.

— Наверное, позор, — согласился одни из представителей торговли. — Но требуют.

— Так не будем потакать этим отсталым требованиям! — признала Лыхина.

— Ладно, потакать не будем, — снова согласился представитель торговли. — Чем только торговать будем?

— А вы что молчите? — обратилась Лыхина к Бодрову.

— Я поддерживаю Людмилу Сергеевну, — сказал Бодров. — Это действительно позор — шить в наше время такие костюмы. Вкус покупателя надо воспитывать, а на таких костюмах мы его не очень скоро воспитаем.

Дома у Бодровых был гость — из деревни приехал брат отца, крепкий мужчина лет пятидесяти.

Дядя и племянник по-родственному похлопали друг друга по спинам.

— Садись ужинать, — сказал отец.

— Я не буду, — сказал Бодров. — Ухожу.

— Мог бы и посидеть, родственники не каждый день приезжают.

— У меня дела.

— После дел-то ночевать домой придешь? — мрачно спросил отец.

— Не знаю, — ответил Бодров.

— Дело молодое, — сказал дядя. — Еще повидаемся, я же только завтра уеду. Но у меня к тебе задание. — Дядя принес из передней сверток, развернул его и извлек полосатенький костюм, о котором столько было споров на недавнем совещании. — Достань мне таких пять штук. Ни в одном магазине нет.

— А зачем пять? — удивился Бодров.

— Заказы. Для бригады и для соседа Копылова.

— Мы такие больше не шьем, — сказал Бодров.

— А чего так? — удивился дядя. — Хорошая же вещь!

— Ничего хорошего. Сплошное уродство.

— Какое же уродство, — не согласился дядя. — На подкладке. Летом не жарко. А зимой ватничек накинешь, тепло, в самый раз. И движение есть, и вентиляция. И дешевый для работы. Пока новый — в клуб можно сходить, а замаслишь, выбросить не жалко. Нет, без таких костюмов нельзя. Вот недавно нам джинсы завезли. Курточка — во! — он показал выше пупка, — поддувает. На тракторе кабины пока без герметики. Значит, радикулит. А штаны какие узкие! Я уж не говорю, что ничего в них не помещается, а если куда подлезть, так ведь лопнет по швам.

— Понимаешь, — начал объяснять Бодров, — Раньше такие шили от бедности.