Москва слезам не верит

— Слушай, — говорила она Бодрову, — а чего ты не спросишь, как у меня в бригаде?

— Я знаю, — сказал Бодров. — Хорошо.

— А ты знаешь, я эту суку, бывшую бригадиршу, на соревнование вызвала. Мои девки, как львы, работают.

— Может, как львицы?

— Ну как львицы. Мы уже по всем показателям впереди, а если на военно-патриотическом слете выиграем, первое место наше.

— Надо ещё выиграть, — скачал Бодров,

— Выиграем, — пообещала Марина. — Мы каждый день на стадион ходим, перевязки учимся делать, а я рацию за десять секунд настраиваю. Ты молодец, что бригаду из отпетых организовал. Многие, знаешь, не верили, что толк получится. Слушай, а ты, наверное, все таки умный.

— Не знаю, — сказал Бодров.

— Повезет же той, на которой ты женишься, — вздохнула Марина.

На следующий вечер разъезжались. Бодров пересчитал своих коммунарок и объявил:

— Пятерых не хватает.

— Они с литейщиками поедут, — сказали ему.

— Что значит — поедут! — возмутились другие. — Вместе приехали, вместе надо уезжать.

— Среди нас все совершеннолетние, — решил Бодров, — Могут ехать с кем хотят.

В автобус вошли трое мужчин.

— Может быть, подбросите? — спросил один.

Женщины молчали. Одна, положив рядом с собой сумку на свободное место, потупила глаза.

— Садитесь, — разрешил Бодров.

И женщина тут же убрала сумку на колени.

В городе Бодров провожал Марину. Они остановились у длинного одноэтажного дома.

— Если хочешь, можешь зайти, — сказала Марина.

— Хочу, — сказал Бодров.

— Только я пойду первой, а потом открою тебе окно. Здесь низко, заберешься.

— Через окно я не пойду, — сказал Бодров. — Завтра на фабрике всем будет известно, что председатель фабкома по окнам лазит.

— Так ты же во полезешь как председатель, — рассмеялась Марина. — Ты полезешь как мужик.

— Нет, — сказал Бодров. — Я привык входить через дверь.

— Да, примем меры. Разберусь лично. — Фадеева положила телефонную трубку, мгновенье подумала, теребя искусно зачесанную челку на лбу, и бросилась и кабинет Лыхиной.

— Ты чего такая заполошная? — спросила директриса.

— Только что звонили из горкома. В универмаге какой-то скандал из-за наших сорочек. Милицию вызвали. И вообще они просили выяснить, что это за подпольная торговля в театре и на телевидении.

— Послушай, разберись сама. Это все, наверное, из-за опытной партии. Я же их предупреждала. Съезди в универмаг, как бы они чего-нибудь на нас не написали.

… Выйдя из машины, Федяева увидела напирающую толпу, которую сдерживали три милиционера. А над толпой, встав на ящики, возвышался Бодров.

— Товарищи! — надрывался Бодров. — Сорочки кончились. Но мы их скоро запустим в серию.

— Когда — скоро? Привезите еще, мы почти час в очереди отстояли! требовали из толпы.

— Товарищи! — надрывался Бодров. — Я вам обещаю. Очень скоро вы сможете приобрести эти и даже лучшие сорочки. — Туи он заметил Федяеву и радостно ей улыбнулся, Федяева кивком попросила его подойти.

— Что происходит? — строго спросила она. — Вы что, тоже торговали сорочками?

— Торговал! — радостно сообщил ей Бодров. — Увлекательное занятие!

— Об этом занятии вы объясните на парткоме.

— Виктория Васильевна, да вы что? — удивился Бодров.

— А то, Сергей Васильевич, что с детством пора кончать, — раздраженно ответила Федяева. — Вы руководитель. Вы председатель фабричного комитета. Представьте, я, секретарь партийной организации фабрики, стала бы торговать рубашками.

— Ничего в этом плохого не вижу, — возразил Бодров. — Замполит армейской роты стреляет вместе со всеми, а в столовой так же, как и все, варит борщи. И смущаться надо не от этого, а оттого, что нашу продукцию не берут. Если хотите знать, я радуюсь, что собралась такая очередь. Значит, мы можем шить интересные веши Теперь я сам убедился, что опытную модель можно запускать в серию.

— А ничему опытную модель продавали на телевидении и в театре? Что это за подпольная торговля?

— Это я предложил, — сказал Бодров. — А как проверить, насколько будет пользоваться спросом продукций? Нужны контрольные группы. Нужны люди, которые постоянно находятся я контакте с другими людьми. А кто они? Артисты театра, работники телевидения, работники горкома партии. Там мы тоже устроим продажу.

— В горкоме не надо.

— А почему?

— Не надо, и все, — отрезала Федяева. — И вообще, можно было обойтись без этого ажиотажа.

— Наоборот, — возразил Бодров. — Чем больше ажиотажа, тем лучше пойдет продукция. Сегодняшняя очередь — это же лучшая реклама.

— Не знаю, не знаю, — засомневалась Федяева. — Пройдем в универмаг, выслушаем и их мнение…

Федяева открыла ключом дверь квартиры, вошла в переднюю. В передней она остановилась перед зеркалом. Новая прическа была к лицу, но к ней еще надо было привыкнуть.

— Мать, молоко я купил, — в переднюю выскочил ее пятнадцатилетний сын и остановился в изумлении. — Ну, ты дашь! Ты ж совсем другая!

В переднюю вышел муж и тоже начал ее молча рассматривать.

— Чего вы уставились? — Федяева улыбнулась, — Давайте ужинать…

… Потом сидели за столом.

— Включи телевизор, — попросила Федяева. — Сейчас городские новости.

На экране возник местный диктор. Сын насторожился.