Москва - столица

В течение 1917 г. 26 марта Маяковский выступает в театре «Эрмитаж» (Каретный ряд, 3) на 1 республиканском вечере искусств с отрывками из поэмы «Война и мир», 24 сентября в Большой аудитории Политехнического музея он читает доклад «Большевик искусства», стихи «Война и мир» и «Революция». Семнадцатого ноября звучит его призыв на большом собрании литераторов, художников и артистов: «Приветствовать новую власть и войти с ней в контакт». С декабря 1917 г. до июня 1918 г. Маяковский снова в Москве в меблированных комнатах «Сан-Ремо» в Салтыковском переулке (Дмитровский пер., 9), где был написан «Приказ по армии искусств»:

Канителят стариков бригады
Канитель одну и ту ж.
Товарищи!
На баррикады! -
баррикады сердец и душ.
Только тот коммунист истый

, кто мосты к отступленью сжег.
Довольно шагать, футуристы, -
в будущее прыжок!

Как остро он ощущал: жизнь изменилась — в своем смысле, ритме, неослабевающем накале напряжения буден. С начала марта 1919 г. окончательно в Москве. «Комнатенка-лодочка» в Лубянском проезде (Лубянский пр., 3 кв. 12) — рабочий кабинет до последнего дыхания. С октября девятнадцатого до марта 1922 г. художественно-поэтическая мастерская РОСТА — Российского телеграфного агентства (Милютинский пер., 11): плакаты на все злободневные темы. Рисованные и подписанные. Всего было создано 1600, из них больше пятисот принадлежало ему, как художнику, к восьмистам он сделал подписи. «Вспоминаю — отдыхов не было. Работали в огромной нетопленой, сводящей морозом (впоследствии — выедающей дымом буржуйки) мастерской РОСТА. Придя домой, рисовал опять, а в случае особой срочности клал под голову, ложась спать, полено... особенно не заспишься», — Маяковский признавал только телеграфный стиль в описании биографии.

В развороте творческих замыслов ему едва хватает целой Москвы. Собственные слова: «1918 год — РСФСР не до искусства. А мне именно до него. 15 октября 1918 года. Окончил «Мистерию-буфф». Читал. Говорят много». В июне 1921 г. пьеса будет поставлена для делегатов III конгресса Коминтерна в помещении бывшего цирка Соломонского (Цветной бульвар, 15). Из воспоминаний современницы: «Спектакль шел в море разноцветных огней, заливавших арену то синей морской волной, то алым адским пламенем. Финальное действие развернулось в победное шествие нечистых и парад всех участников спектакля под гром «Интернационала», подхваченного всей многоязыкой аудиторией... Маяковского долго вызывали. Наконец, он вышел на середину арены с какой-то совершенно ему несвойственной неловкостью, сдернул кепку и поклонился представителям всего земного шара, о судьбе которого он только что рассказал».

В.В. Маяковский. Фото 1924 г.

Д.Д. Шостакович, В.Э. Мейерхольд, В.В. Маяковский, А.М. Родченко за работой над постановкой пьесы Маяковского «Клоп». 1929 г.

Двадцать первого октября 1924 г. Маяковский читает в Красном зале МК ВКП(б) (Б. Дмитровка, 15-а) поэму «Владимир Ильич Ленин». Он прочтет здесь же перед партийным активом в октябре 1927 г. поэму «Хорошо», а 21 января 1930 г. последняя часть поэмы о Ленине прозвучит в его исполнении на траурном вечере в Большом театре.

Бесконечные редакции, издательства требовали посещений, предлагали постоянно все новые и новые литературные заказы: газета «Комсомольская правда» (Малый Черкасский пер., 1), Госиздат (М. Никитская, 6/2), газета «Известия» на Пушкинской площади:

Люблю Кузнецкий
(простите грешного!),
потом Петровку,
потом Столешников;
по ним
в году
раз сто или двести я
хожу из «Известий»
и в «Известия».

И один из самых дорогих адресов — театр В.Э. Мейерхольда, иначе — Гостим, на площади, которая будет носить его собственное имя (Тверская ул., 34, ныне — Концертный зал им. П.И. Чайковского, перестроенный из театрального помещения). Здесь пройдут премьеры в 1929 г. «Клопа» и в 1930 г. «Бани».

Работа сосредоточивалась в «комнатенке-лодочке», жизнь — с конца апреля 1926 года в далеком, за Таганкой, Гендриковом переулке (пер. Маяковского, 13/15, ныне — Государственная библиотека-музей В.В. Маяковского). Теодор Драйзер, Назым Хикмет, Луи Арагон, Диего Ривера, Мейерхольд, А.В. Луначарский, И.Э. Бабель, С.М. Эйзенштейн — немногие из тех, кто бывал здесь.

Простое крылечко. Тесный тамбур. Узкая лестница на второй этаж. Две крохотных комнаты. Столовая с черным кожаным диваном, буфетом и раздвижным столом, окруженным обыкновенными стульями. Служивший спальней кабинет с письменным столом и широкой тахтой. Немного книг. Удобная лампа. Пишущая машинка. Слова Луначарского о впервые здесь прочитанной поэме «Хорошо»: «Это — октябрьская революция, отлитая в бронзу».