Москва, Токио, Лондон - Двадцать лет германской внешней политики

2 мая я прибыл в английскую столицу и спустя несколько дней после прибытия был принят в Букингемском дворце вместе с двумя другими главами дипломатических миссий, после чего наконец приступил к выполнению своих официальных обязанностей.

Свои первые визиты я нанес министру иностранных дел лорду Галифаксу и сэру Александру Кадогану, которого знал еще с тех пор, как мы вместе пересекли Тихий океан, когда он покидал свой пост в Нанкине, а я направлялся в отпуск из Токио в Германию. Его коллега по парламенту мистер Р. А. Батлер отвечал за представление британской внешней политики в Палате общин. С лордом Ванситартом, которого Чемберлен вытеснил из активной политики, но который раньше был одним из самых влиятельных людей в Форин Офисе, я никогда не входил в официальный контакт, за исключением одного визита вежливости. Самой важной персоной для моей повседневной работы был глава Центральноевропейского отдела МИДа сэр Уильям Стрэнг. Мне удалось возобновить с ним личные отношения, которые сложились у нас за время совместного трехлетнего пребывания в Москве, где он считался прикрепленным к британскому посольству.

Главная дискуссия у меня, естественно, состоялась с лордом Галифаксом. Мне сначала пришлось передать ему благодарность Риббентропа за информацию об англо-французских дискуссиях, которую британский министр иностранных дел предоставил ему в конце апреля через германского поверенного в делах, советника посольства Тео Кордта. Однако основная часть нашей беседы была посвящена судетскому вопросу. Хотя и не было явных причин для открытого кризиса, но из Праги поступали опасные сигналы о растущих разногласиях между судетскими немцами и чешским правительством. Лорд Галифакс выразил свою готовность помочь найти мирное решение этой проблемы. Даже если он и признавал особый интерес Германии к судьбе восточных немцев, он тем не менее надеялся, что британская готовность играть посредническую роль не должна отвергаться германской стороной только из-за того, что предмет вопроса не затрагивает Великобританию. Я ответил, что многое будет зависеть от формы, в какой будет предложено посредничество. С одной стороны, Гитлер может склониться к мысли расценить такое предложение как вмешательство, с другой вполне возможно, что он мог приветствовать столь ценное сотрудничество. Что до самой проблемы, то решение ее будет зависеть от получения судетскими немцами полного равенства в правах с чехами. Вероятно, этого бы достичь предоставлением им автономии в рамках чехословацкого государства. Из этой беседы я сделал вывод, что лорд Галифакс желает добиться общего соглашения между Германией и Великобританией.

Судетский вопрос вскоре принял форму острого и опасного конфликта. Кризис, конечно же, зародился в Праге. Получив сообщения о якобы угрожающих передвижениях германских войск в направлении чехословацкой границы, чешский генштаб, не связавшись со своим французским союзником, объявил о начале мобилизации нескольких армейских возрастных групп. Международная пресса была переполнена сообщениями о грядущем нападении на Чехословакию. В европейских столицах царило великое волнение. Лондон также сотрясала кризисная лихорадка. На Даунинг-стрит один за другим появлялись главы дипломатических миссий, приглашенные для обсуждения вопроса.

Для германского посольства эта паника оказалась совершенным сюрпризом. У меня не было ни подтверждений агрессивных намерений со стороны Германии, ни сведений об угрожающей ситуации на границе. На мой телефонный запрос герр Вайцзеккер дал ответ, что в Берлине также удивлены этим всемирным беспокойством. На этот раз у нас, похоже, действительно была совесть чиста. И когда лорд Галифакс попросил меня заехать к нему в воскресенье после полудня, я смог передать ему успокоительные заверения Берлина. Я попросил министра иностранных дел оказать сильное давление на Прагу, с тем, чтобы как можно скорее восстановить нормальные отношения между Германией и Чехословакией. Главная опасность здесь таилась в неожиданных инцидентах.

Галифакс ответил, что он уже сделал все возможное, а затем сообщил мне о своем личном письме к Риббентропу, в котором призывал к умеренности и советовал сохранять спокойствие.

Через два дня наша беседа была продолжена. Были обсуждены позиции прессы с обеих сторон и влияние, которое можно было бы оказать на нее.

Как только выяснилось, что тревожные сообщения из Чехословакии ни на чем не основаны, что явствовало из докладов военных атташе, посетивших границу, ситуация несколько разрядилась, несмотря на тот факт, что убийство двух мотоциклистов из числа судетских немцев из-за якобы их отказа подчиниться стоп-сигнапу, легко могло привести к опасной вспышке. "Воскресный кризис", как его окрестили впоследствии, сошел на нет столь же внезапно, как и возник. Степень волнения, в котором пребывали Кабинеты европейских государств, может проиллюстрировать тот факт, что в британских официальных документах телеграммы между Форин Офисом и его зарубежными представительствами за тот период занимают 180 страниц.