Москва, Токио, Лондон - Двадцать лет германской внешней политики

Штреземан, выходец из восточных пригородов Берлина, принадлежавший к нижнему среднему классу, был в тот момент, когда он принял министерство, не совсем свободен от подозрений и чувства собственной неполноценности по отношению к знати и карьерным дипломатам. Однако вскоре он убедился в лояльности и преданности персонала МИДа. Между ним и его коллегами возникло чувство взаимного доверия, доходившее временами до дружбы. Персонал МИДа и дипломатических миссий за рубежом был слишком многочисленным, а сам он был слишком поглощен бесчисленными и разнообразными обязанностями, что мешало близким контактам с большинством своих сотрудников. В чем была и его слабость, и его сила, так это в том, что он - лидер своей собственной партии, хотя работа .и в Reichstag, и в Кабинете министров поглощала большую часть его времени.

Поскольку степень влиятельности министра иностранных дел зависит, главным образом, от прочности его политического положения внутри страны, то и МИД, и наша внешняя политика извлекали огромную выгоду из того факта, что Штреземан играл ведущую роль как в рейхстаге, так и в германской общественной жизни в целом. Но кроме этого он увлекался театром и интересовался литературой. Он любил вечеринки и встречи с людьми. Рутинная работа по руководству сложной бюрократической машиной быстро надоедала ему, и он всячески старался избегать ее, даже если у него и было на нее время. Он абсолютно не был бюрократом и мог привести подчиненных в отчаяние своим нежеланием придерживаться договоренности о встрече или выдерживать до минуты продолжительность своих бесед.

Наиболее выдающейся и характерной чертой личности Штреземана была его граничащая с гениальностью способность подхватывать политические идеи и развивать их с учетом внутренних и внешних проблем в любой отдельно взятой ситуации. Возможно, он не был творческим гением в разработке политических планов, но обладал изумительным чутьем, берущим начало больше от вдохновения, нежели от интеллекта, и умением трансформировать идеи, представленные ему, в нечто поразительное, но убедительное и вполне приемлемое. Так, в ходе сессий Совета Лиги Наций он поражал своих коллег, которые тщательно готовили комментарии к повестке дня, тем остроумием и изобретательностью, с которыми он игнорировал тенденцию политической мысли, представленную ему, и решал вопрос совершенно другим, неортодоксальным образом. И его метод почти всегда успешно срабатывал. В этой тактике ему здорово помогало его огромное ораторское мастерство.

Успехи Штреземана на трибуне Reichstag были тем более поразительны, что ему не хватало личного обаяния и располагающего, почти музыкального голоса Бриана. Но неподдельная страстность и очевидная искренность, звучавшие в его речи, всегда вызывали энтузиазм или, по крайней мере, восхищение слушателей. На протяжении почти четырех лет моей работы в Восточном отделе я пользовался доверием Штреземана, которое за пределами официального общения перешло в более близкие человеческие отношения. Именно Штреземан доверил мне ответственный и трудный пост посла в Москве. Его политическая смелость и идеализм, которыми нельзя было не восхищаться, даже если это впечатление было обманчиво, оставили в моей душе и памяти глубочайшее и самое яркое впечатление из всех воспоминаний, связанных с ним.

Отношения с Россией

С тех пор как Мальтзан возглавил Восточный отдел, отдел этот стал занимать в МИДе особое положение. Он находился несколько в стороне и был почти автономным, и облако секретности, почти мистической, окутывало его деятельность. Чиновники МИДа с облегчением поняли, что отныне их не касаются тайны восточного мира и его политики, поскольку есть, слава Богу, люди, готовые взвалить на себя эту работу, и что не стоит им мешать. Подобный образ мыслей до некоторой степени проистекает из того факта, что западные политики казались чиновникам МИДа намного более понятными и по языку, и по традициям, и по образу мышления и, последнее, но немаловажное: дипломатические и консульские посты в дипломатических миссиях на Западе считались куда более перспективными и комфортабельными, чем таковые в странах Востока. Среди чиновников также было распространено некое смутное чувство, что дипломату придется неопределенно долго оставаться с царстве Востока, если он будет эффективно и плодотворно работать в Восточном отделе.

Но кроме этой карьерной тактики была и другая причина прохладного отношения к восточным делам, заключавшаяся в том, что в отношениях Германии с восточно-европейскими народами не было ни симпатии, ни понимания, которые являются необходимым предварительным условием для заинтересованной и успешной работы дипломата. Так, все, касавшееся Польши, было несимпатично с самого начала. Отношения с этой страной были омрачены проблемами дискриминации немецкого меньшинства, а столица государства и места расположения германских консульств - просто омерзительны.