Москва в эпоху Средневековья: очерки политической истории XII-XV столетий

В современной исторической науке идет поиск определения, которое заменило бы понятие «феодальная война». Для обозначения событий второй четверти XV в. в литературе последнего времени помимо «смуты» используются определения «династическая война», «династический кризис» [Кинев 2003: 152; Селезнев 2006: 85]. В некоторых случаях понятие «феодальная война» продолжает употребляться, хотя за ним уже не признается его прежнее содержание [Синелобов 2003].

Но не теряет своего значения и важнейшее направление в отечественной исторической науке – изучение условий и предпосылок возвышения Москвы. Оно непременно включает в себя исследование времени Василия II Темного. Это хорошо отражено в научной деятельности известного современного историка Н. С. Борисова [Борисов 2003; 2011]. Он использовал в своих книгах понятия «московская война второй четверти XV века» [Борисов 2003: 19] и «московская усобица» [Борисов 2003: 19; 2011: 32].

Понятие «московская усобица 1425–1453 гг.» было закреплено энциклопедической статьей В. Д. Назарова в Большой российской энциклопедии. Автор разделил ход событий на четыре этапа: февраль 1425 г. – июнь 1434 г.; июнь 1434 г. – май 1436 г.; июнь 1436 г. – ноябрь 1445 г.; февраль 1446 г. – июль 1453 г. [Назаров 2013: 267–272]. Чрезвычайно важным в подходе историка стало то, что он четко обозначил последствия усобицы для различных сфер жизни Русского государства, особенно в области удельного управления и служилых отношений.

Современные тенденции в российской исторической науке ведут к переосмыслению социологизированных подходов советских историков, увеличению числа работ, посвященных локальной проблематике процесса создания единого государства в XV в. В настоящее время исследователи все чаще обращаются к особенностям развития отдельных городов и областей, этнической истории. В их работах находит место освещение усобиц между галицкими князьями и Василием II, развернувшихся на огромном пространстве Северо-Восточной Руси [Авдеев 2001; Мазуров 2001; Свечников 2002; Котляров 2005].

Безусловно признавая масштабность усобиц второй четверти XV в., заметим: определяющая роль в династическом конфликте тем не менее была отведена Москве и ближайшим к ней городам-землям. Именно от позиции москвичей и их соседей зависела судьба соперничавших представителей правящей династии.

Москва и Коломна

Усиление Москвы в XIV–XV вв. было тесно связано с общими тенденциями развития земель Северо-Восточной Руси после монголо-татарского нашествия. Политика Московских князей не только отвечала передовым и насущным задачам русского общества, но и обладала «новыми подходами и принципами» для их решения [Борисов 1999: 371].

В XIV в. возобновили свое действие старые механизмы формирования древнерусской государственности, построенные на укреплении городских общин, их соперничестве в борьбе за власть и статус лидера общегосударственного объединительного процесса[237].

В начале XX в. М. Ф. Владимирский-Буданов критиковал взгляд на историю Москвы и Великого княжества Литовского как на политико-территориальные образования, «не связанные ничем генетически с прежним государственным устройством Древней Руси» [Владимирский-Буданов 1900: 110]. Он писал о «прямой связи преемственности» Московского государства с предшествующим периодом русской истории [Владимирский-Буданов 1900: 115]. В работах современных авторов было показано, что развитие земель Северо-Восточной Руси и Великого княжества Литовского в XIII–XIV вв. во многом зависело от прежних политических традиций, продолжила свое существование и система городов-государств [Дворниченко 1993: 206–209; Михайлова 1996: 75–78; Кривошеев 2003: 338–378].

Города-государства XIII–XIV вв., в их числе и Московская земля, возникали в иных обстоятельствах, чем в древнерусский период, росли «на окраинах древней Суздальщины», но их становление шло по тем же законам. Историк XIX в. И. Д. Беляев именно в сохранении древнерусского земского устройства видел успехи усиления Москвы: «Земщина собственно поставила Московское княжество в такое положение, что оно из младшего и слабейшего в продолжение каких-либо ста лет сделалось первым и сильнейшим во всей Северо-Восточной Руси» [Беляев 2004: 68].

Со времени монгольского нашествия и до начала XIV в. в Северо-Восточной Руси возникло много новых земель с самостоятельной княжеской властью разросшегося потомства Всеволода III [Любавский 1929: 30–31; Кучкин 1984: 121; Горский 1996: 42]. Этот процесс, вероятно, был вызван необходимостью политического и экономического восстановления страны. Н. С. Борисов писал о том, что потеря Москвой в XIII в. роли военного форпоста, затухание торговых путей и жизни в Рязанской земле представляло угрозу для существования Москвы: «Спасти город от полного запустения можно было, лишь превратив его в удельный центр» [Борисов 1999: 66].

С 1328 г. великокняжеский стол почти беспрерывно занимали московские князья. Московская земля к концу XIV в. стала наиболее влиятельным политическим образованием Северо-Восточной Руси.