Москвест

— А я тебе объясню почему! — продолжал наезжать Городовой и чуть не проткнул Мишку пальцем. — Потому что думать не надо! Потому что всё уже за вас придумали и по полочкам разложили! А в своем времени нужно головой соображать. Думать нужно! Понимаешь?

— Понимаю, — спокойно сказал Мишка. — Я хочу вернуться в XIX век и забрать оттуда Машу.

— Не получится, — отрезал Городовой. — Это был ее выбор.

— А я хочу вернуться! — упрямо сказал Мишка. — Вы же можете мне помочь, я знаю!

— Я не могу тебе помочь! — отрезал Городовой. — Я отмотаю на час назад, ты пойдешь по своим делам и перестанешь дурить людям голову.

— Я не перестану дурить им голову! — взорвался Мишка. — У них и так голова задуренная, дальше уже некуда. Если эта башня им не дорога, то она дорога мне. И я не хочу, чтоб ее сносили!

— Ее все равно снесут, — сухо сказал Городовой.

Мишка смотрел на закат, который отражался на розовых стенах башни, и мучительно соображал.

— Но вы же появились. Значит, я нарушил ход истории. Значит, я смог его нарушить. Значит, я могу сделать так, чтоб ее не снесли.

— Не можешь. Пока есть я — не можешь, — твердо сказал Городовой. — Пойми ты, по-настоящему ход истории ты можешь изменить только в своем времени, там, где живешь на самом деле. А тут уж что было, то было. Много вас таких, умников… Вырвется из сталинских времен — и давай Грозного убивать, с криками, что тот тиран и убийца. А дома сидел, как мышь под веником, и дышать боялся…

— Отправьте меня к Маше, — попросил Мишка. — Ведь она умерла там, в том времени, значит, ход истории нарушился. Почему же вы ее не спасли?

— В пределах допустимой погрешности, — сказал Городовой. — Ее смерть глобально ничего не изменила. Астахов все равно женился бы на Ольге, и она родила б ему троих детей. А крепостные в то время гибли тысячами, их и не считал никто. И потом, это был ее сознательный выбор.

— Тем более, раз это ни на что не влияет, отправьте меня к ней, я вытащу ее оттуда, — взмолился Мишка.

Городовой помотал головой, махнул рукой и растаял в воздухе. Мишка очутился на краю площади, в небольшой толпе. Рабочие снимали часы с башни.

— Жалко ее, — вздохнула рядом женщина.

Мишка сцепил зубы.

— Ну, я тебе устрою веселую жизнь, товарищ Городовой, — прошептал Мишка и рванул.

Бегом, бегом, бегом… Мишка несся так, что сам не понимал, как успевал дышать. Вломился к Профессору и минут пять не мог говорить, хватал ртом воздух.

— Дайте архивные документы, — просипел он.

— Я не могу, что ты, — замахал руками Профессор.

— Дом Астахова сохранился? — спросил Мишка.

— Да, стоит вроде…

— Значит, вы пойдете туда и будете копать…

Мишка задумался, представляя себе двор дома Астахова.

— Будете копать в двух метрах от задней двери. Что вы хотите за эти документы?

Профессор смотрел на Мишку, как на привидение.

— Короче, там будет сундук с вещами XIX века, — продолжил Мишка. — Монеты, домашняя утварь, платья. Что вам еще нужно?

— Я собираю фигурки лошадей, — выдавил из себя Профессор.

— Не обещаю, но поищу, — выпалил Мишка. — Дайте документ.

Профессор глянул на Мишку с суеверным ужасом, сходил в комнату и протянул ему выдранный из церковной книги листок.

— Когда копать? — спросил он.

— Если у меня все получится, то часа через три уже можете начинать, — крикнул Мишка на бегу.

К башне он примчался, когда часы уже сняли и вокруг стояла толпа зевак.

— Товарищи! — начал Мишка, — сколько можно молчать! Давайте остановим это безобразие!

В этот раз Мишка был слишком активен, и краснорожий бугай таки успел въехать ему по роже до появления Городового.

— Развлекаешься, да? — съязвил он. — День Сурка себе устроить решил. Герой…

Мишка потирал расшибленную скулу и смотрел исподлобья.

— Тебе хорошо, ты пришел и ушел, а о людях ты подумал? Посмотри на них! — Городовой обвел взглядом замершие на площади фигуры. — Ты им уже столько наговорил, что в лучшем случае их упекут лет на десять.

— Не упекут! — уверенно сказал Мишка. — Вы же появились. Значит, все исправите.

— Нечего мне делать, только исправлять за тобой… Кстати, это тоже в пределах допустимой погрешности, расстреляют на двадцать человек больше, глобально ничего не изменится — масштабы не те, — хмыкнул Городовой.

— Но вы же появились, значит…

Городовой махнул рукой. Мишка покачнулся и очутился возле часов, только что снятых с башни.

Еще трижды к башне приходил Городовой. Еще трижды он отматывал время назад и ругался с Мишкой на чем свет стоит.

И трижды Мишка пытался остановить снос.

— Ты что, думаешь, мне делать больше нечего! — заорал Городовой, в очередной раз появляясь на площади.

— Отправьте меня в XIX век! — упрямо твердил Мишка. — Пока не отправите, я буду вас доставать!

Городовой присел на парапет башни и задумался. Мишка ждал.

— Дурак ты, — тяжело вздохнул Городовой, — но везучий.

— Да уж, — ответил Миша, — мне последние шестьсот лет просто непрерывно везет!

— Ты не понимаешь, — вздохнул Городовой. — В этом времени цена твоей жизни — копейка. Тебя убьют, никто не заметит, а я даже не узнаю.

— Но вы же приходите сюда! Значит, я нарушаю историю!