Москвест. Роман-сказка

Мечтать долго не получилось: князь каждую ночь устраивал внезапные побудки, во время которых требовал, чтобы воины быстро и максимально тихо выстраивались в боевой порядок. Постояв с мечами и копьями наготове несколько минут, дружина по приказу Остея отправлялась спать. Никто даже не пытался спорить, хотя, насколько заметил Мишка, другие князья своих воинов так не гоняли.

«Интересно, как там Маша, – подумал Мишка без прежней злости. – Страшно ей там небось…» И даже как будто кошки на душе зашевелились, так он беспокоился о судьбе брошенной спутницы. Впервые Мишка переживал за другого человека. Это было непривычно, но тоже скорее приятно…

Когда его толкнули в бок, Мишка вскочил и схватился за оружие. При этом он изо всех сил старался не проснуться. «Вот сейчас дадут отбой учебной тревоги, – думал он сквозь сон, – и опять спать». Но тревога оказалась не учебной.

В полумраке (восток едва-едва розовел) дружинники построились походным порядком и двинулись к воротам, вливаясь в длинную колонну войск, которые покидали Москву. Лицо Остея, то ли из-за сумерек, то ли по другой какой причине, казалось маской.

Глава 5. Остей против Тохтамыша

С утренней зорьки началось светопреставление. Сначала Маша подумала, что уже пришли татары, а потом поняла, что это еще не враги. Это впереди них бегут жители окрестных деревень. С детьми и торбами, босые и угрюмые, женщины шли к крепости, спасать свою жизнь. Их гнал страх. Они уже бросили все, что у них было, попрощавшись со своим хозяйством, и теперь у них была только одна мечта – выжить.

На посадские терема крестьянки смотрели хмуро, с городскими в разговоры не вступали. Они шли спасать свою жизнь, и если для этого им придется взять штурмом неприступный Кремль… они были готовы и на это.

А вот Кремль к этому готов не был. Поскольку все военачальники из Москвы ушли и приказы отдавать было некому, в рядах горожан начались разброд и шатание. Успевшие спрятаться на радостях запили. Не успевшие штурмовали ворота, пытаясь пробиться в крепость, а тут еще и крестьянки со своими детьми…

Короче, кто отдал приказ закрыть ворота, так никто и не понял, но мосты оказались подняты, ворота закупорены, стены неприступные. Кремль закуклился в себе, вместе с теми, кто смог в него спрятаться, оставив за бортом несколько сотен женщин и детей, не успевших в него втиснуться.

Ах, какой ор стоял под крепостными стенами! Какие ругательства летели в адрес тех, кто сидел внутри! Никакой Мамай не додумался бы до таких изощренных проклятий!

Маша стояла в обнимку с Клашей посреди этого безумства и вспоминала вид полностью разрушенного города после Мамаева нашествия. Запах пепелища, пустоши, смерти… Ей казалось, что она забыла все, как страшный сон, но сейчас память услужливо выволокла на поверхность тошнотворную картинку.

– Городовой, городовой, где же ты? – злилась Маша. – Почему ты не придешь? Спаси же город! – Маша оглядывалась вокруг и удивлялась общей бестолковости. – Что они, договориться, что ли, не могут! Неужели тут нет ни одного разумного человека, который бы придумал что-нибудь!

В памяти всплыло Феклино лицо, ее запавшие глаза. Маша оглядела орущую толпу и вспомнила, что тогда Фекле удалось спасти двоих. Только двоих…

Вокруг продолжала метаться толпа.

– Уходим! – не выдержав, сказала Маша.

– Куд-д-да? – простучала зубами Клаша.

– В лес! Татары не будут лес прочесывать. Сейчас лето, не замерзнем.

– Так в лесу волки, – захныкала Клаша.

– Волки? – изумилась Маша.

О том, что в лесу, кроме туристов, могут водиться еще и дикие звери, девочка, выросшая в XXI веке, не догадывалась. Но отступать было нельзя.

– Будем спать по очереди, будем спать на дереве! Пойдем, нужно выбираться отсюда.

Машин голос прозвучал так решительно в общем гуле стенаний, что, когда она вытянула Клашу на более-менее свободную дорогу, выяснилось, что за ними идет небольшой отряд.

* * *

Если бы даже Мишка не прикидывался немым, поговорить в дороге не получилось бы. Дружинники угрюмо молчали, открывая рот только в случае крайней необходимости. Уж на что любил потрепать языком Нос, и то посмурнел. Сказал только:

– Зна́чыць, и пра́уда, по́йдзем… Не аду́мауся Дзимитрый…

У Мишки снова появилась мысль сбежать, но тут Остей проявил к нему нежданную милость. Он позволил «хлопцу» идти у своего стремени. Ради такого дела кольчугу и шлем выдали поновее, так что вид у Мишки был даже бравый (он не удержался, полюбовался своим отражением в придорожной луже).

Однако идти у стремени оказалось хоть и почетно, но очень утомительно. Отряд двигался неспешно, но приходилось все время напрягаться, чтобы не отстать от князя – Остей то ускорялся, то приотставал. Все это время его лицо не покидало напряженное выражение, как будто он что-то мучительно решал и никак не мог решить. И Мишка не мог решиться на побег.

От грустных мыслей отвлекали нечастые привалы – кормили от пуза. Никогда в жизни Мишка не ел столько вкусного, пахнущего костром мяса. Да и хлеба было в достатке. Похоже, Остей позаботился о провианте для своего отряда заранее.