Москвины: «Лед для двоих»

Площадка катка была крошечной, и я, помню, носился по ней, как псих. Мне казалось, что раз уж соревнования по конькам, надо обязательно кататься быстро. Тем более что до этого я и в конькобежных соревнованиях поучаствовать успел.

Народу на тех соревнованиях было совсем мало, так что я в итоге занял первое место. Очень этим гордился. В качестве приза мне дали еще один спортивный костюм и ботинки. Хотя я очень рассчитывал на коньки...

В том же году я участвовал и в чемпионате страны, который проводился в Горьком – там состязались не только фигуристы, но и конькобежцы. Нас заранее предупредили, что будут кормить, но хлеб нужно привезти с собой. Я и поехал – с чемоданчиком, где лежали четыре здоровенные буханки, коньки и одежда, в которой я катался. Ехали на поезде в вагончиках со свечным освещением. Петр Петрович Орлов заранее научил меня, что занимать надо самые верхние полки - багажные. Я сразу туда и забрался. Занял место, кинул рюкзак под голову. Среди ночи вдруг начали топить. Моя голова, как выяснилось, лежала прямо на трубе отопления, от жары я и проснулся: шапка мокрая, труба мокрая, а пространство между полкой и потолком такое узкое, что даже не сесть.

Спасаясь от этой невыносимой жары я заполз в чемоданный отсек, а там, как выяснилось, уже какая-то красотка с молодым человеком пристроилась. Пока думал, что делать дальше, эта барышня вдруг свою ногу прямо на меня положила. «Тетя, - шепчу. – Уберите ногу, мне жарко!» И вдруг ее кавалер мне грозным голосом говорит: «Молчи, малчык!»

Вот так мой первый выезд и прошел. Хотя сами соревнования я запомнил надолго. Вместо денег на еду нам выдали специальные талончики. Даешь в столовой такой талончик, тебе несут суп, котлету с гарниром, компот...

Во время соревнований судьи сидели вдоль длинной стороны катка, а сам каток уходил куда-то в бесконечность. Так казалось еще и потому, что вокруг льда не было никаких ограждений. Петр Петрович Орлов постоянно ходил в летной кожанке, под ней на нем был красный свитер, черные рейтузы, белые ботинки. Я же был у него, как ассистент. Он выходил на лед, одним движением сбрасывал кожанку, я ее подхватывал и исчезал в темноте...

В последний день соревнований за ужином Орлов, помню, поспорил на ящик пива с конькобежцем Иваном Аникановым, кто из них быстрее пробежит дистанцию. Договорились, что будут стартовать каждый в своих коньках, а после того, как пробегут круг, поменяются ботинками и побегут еще круг.

Уже поздно вечером мы всей толпой пошли на стадион «Водник» - эту дуэль смотреть. Нашли сторожа, попросили его зажечь свет. После старта Аниканов поехал не спеша, очень вальяжно, заложив руки за спину. И обогнал Орлова на полкруга. Потом они переодели коньки. Надо сказать, что у фигуристов лезвия были более закругленные. К тому же у конькобежцев правый конек ставился чуть более смещенным внутрь – чтобы лучше работал на виражах, и ботинок не упирался в лед, а левый, напротив, смещался чуть наружу. То есть ноги с самого начала привыкали к довольно специфичной опоре.

Как только дали второй старт, Петр Петрович, копируя Аниканова, вальяжно и неторопливо поехал на его коньках вперед, а Аниканов быстро-быстро заработал ногами и тут же улетел в сугроб: фигурные-то коньки не предназначены, чтобы на них по прямой ехать. Выбрался он из сугроба, бросился догонять Орлова и снова упал. Смеху было...

- У вас тогда не считалось, что фигурное катание – это не очень мужской вид спорта?

- Нет. Да и не могло быть такого. Потому что на каждого спортсмена тогда смотрели, как на человека, который вносит свою лепту в победу клуба, города или страны.

* * *

- Как получилось, что вы стали заниматься парным катанием, а не одиночным?

- Трудно сказать. Возможно, динамовской школе для командного зачета в те времена требовалась именно пара – соревнований-то в городе и стране проводилось много, в том числе командных. Вот Петр Петрович Орлов и поставил меня в пару – как самого старшего из группы. При этом я продолжал выступать, как одиночник. В 1952-м мы с Майей Беленькой стали чемпионами страны, выигрывали этот титул еще два года, а в 1956-м поехали на чемпионат Европы в Париж. Команда состояла из пяти человек – нас с Майей, пары Лидия Герасимова/Юрий Киселев и одиночника Вали Захарова.

Сейчас уже не помню, кто именно был руководителем нашей делегации, но переводчика в Париж не повезли вообще. Его работу выполнял какой-то белогвардейский эмигрант еще царских времен, который знал отдельные французские слова. Помочь нам разобраться в правилах соревнований он, естественно, не мог, поскольку уже тогда правила писали на английском.