Москвины: «Лед для двоих»

- Это, кстати, не самое плохое понятие. Искусство - и есть ремесло, доведенное до высшей степени совершенства. Сравните, к примеру, мою работу и работу Тамары Москвиной. На первый взгляд, у нас все различно, но на самом деле, очень много общего. Она разработала свою систему построения программ, чередования элементов - и я тоже. Правила сейчас таковы, что, например, в короткой программе как не старайся, ничего принципиально нового не создашь. Даже в расположении элементов.

Многое предопределено физиологическими особенностями человеческого организма. Нельзя, например, самый сложный элемент оставлять на конец программы - спортсмен, скорее всего, с ним не справится. Существуют и другие законы. В театре артист никогда не стоит в углу сцены. Если стоит -значит, задумано что-то с этим связанное. Финальная часть спектакля - тоже всегда в центре. Черные козни - возле кулис. Это не что иное, как закон зрительского восприятия. И, думаю, именно потому в искусстве ему следуют повсеместно.

Еще один секрет успеха заключается в обстановке, в которой растет спортсмен. Помню, когда Олег Протопопов только начинал кататься в Ленинграде, он написал заявление с просьбой перевести его из Дворца пионеров в «Динамо» - на более крупный каток. Мол, на него должно смотреть больше зрителей. Он уже тогда чувствовал свою исключительность. Так и должно быть. Один из моих первых учеников Виталий Егоров в свое время соревновался со знаменитым японским фигуристом Игараши. Однажды на каких-то соревнованиях Егоров сказал: «Я сделаю тройной лутц, а Игараши увидит - и наверняка свалится», Так, кстати, и произошло.

Подобное ощущение внутренней силы всегда отличало и Урманова, и Ягудина, и Плющенко. Работать в одном коллективе им было очень трудно. Но, мне кажется, ребята интуитивно чувствовали, что все их результаты - следствие необычайно высокой конкуренции в группе. Сама тренировочная атмосфера двигала их так, что другим и не снилось.

- В ком из спортсменов вы впервые увидели возможность реализовать свои тренерские амбиции?

- Первой наиболее перспективной ученицей была моя жена - Таня Оленева. Она стала чемпионкой Советского Союза. Сам я был чемпионом страны лишь однажды и, естественно, победу Татьяны считал очень высоким показателем. Потом у меня каталась Наташа Стрелкова. Анна Антонова перешла ко мне из группы жены. У нее же начинали тренироваться Марина Серова, Таня Андреева - обе, как и Антонова, становились призерами юношеского первенства мира. Очень способным фигуристом был Виталий Егоров, позже пришел Юрий Овчинников, которого до этого много лет тренировал Москвин. А в 1976-м все амбиции были пресечены в корне - меня сделали невыездным.

- Чем вы так провинились?

- У меня на этот счет есть лишь подозрения. Видимо, кому-то мы с Овчинниковым очень мешали. Случилось это как раз перед выездом на Олимпийские игры в Инсбрук. Я даже получил тогда олимпийскую форму, помните - роскошные у олимпийцев были шубы. И когда мы все в этих шубах, с гвоздиками шли по Красной площади к Мавзолею, один из руководителей команды - покойный ныне Валентин Сыч - вполголоса мне и сказал: «Ты не едешь».

- И началась черная полоса в жизни?

- Сейчас я уже не считаю ее черной. Как говорится, нет худа без добра. Я погрузился в науку, написал диссертацию, посвященную прыжкам в фигурном катании, получил ученую степень, - в общем, старался находить какие-то преимущества в навязанном мне образе жизни.

Закончилось все это очень странно. Я периодически пробовал обращаться в разные инстанции и однажды решился поехать в Москву в ЦК КПСС и к председателю Спорткомитета СССР Сергею Павловичу Павлову. Павлов принял меня рано утром, еще до начала рабочего дня, выслушал, потом снял трубку какого-то своего телефона, попросил, чтобы его соединили с первым секретарем ленинградского обкома партии Борисом Ивановичем Аристовым и говорит: «Боря? Это Сережа. У меня тут Мишин Алексей Николаевич сидит…».

Потом он попросил меня выйти, так что содержание самого разговора я не слышал. Распрощались мы тепло, я сразу же направился в ЦК, но не успел войти в кабинет, как услышал: «Что вы ерунду говорите? У вас абсолютно все в порядке». Я вернулся домой и к полному своему изумлению обнаружил, что все действительно в порядке - я выездной. Та история очень здорово меня закалила. Хотя с точки зрения тренерской работы, меня остановили на три года: кто же отдаст невыездному тренеру хорошего ученика?

* * *

Главное отличие Мишина от своего тренера заключалось, пожалуй, в том, что для него, как и для Тамары, цель стать лучшим во чтобы то ни стало, затмевала все. Возможно сказывалось то, что они сами, будучи спортсменами, хоть и не достигли больших высот, но слишком близко к ним подобрались. Успели вдохнуть этого победного воздуха до такой степени, что отравились им на всю жизнь.