Моссад. История лучшей в мире разведки

Но дело того стоило. По конфиденциальным каналам была получена информация о согласии на такую встречу и в качестве предпочтительного места ее проведения было названо Марокко. Ицхак Хофи заручился согласием короля Хасана II на содействие в проведении необычной встречи. Было уточнено время и некоторые процедурные вопросы, и вот спустя несколько недель после вступления Бегина в должность шеф «Моссада» в сопровождении Дэвида Кемчи прибыл во дворец короля Хасана в Ифране. В тот же день в Марокко прибыли два высокопоставленных представителя Египта. Это были генерал Камаль Хасан Али^[147], руководитель египетской разведки, и Хасан Тохами, заместитель египетского премьера.

Целью Хофи было убедить египтян в серьезности миротворческих намерений Бегина и наличии у него достаточного политического веса для реализации этих планов. Это ему удалось сделать; Хофи и Тохами договорились о дальнейших тайных контактах на более высоком дипломатическом уровне. И вот 16 сентября 1977 г. Тохами снова полетел в Марокко, на этот раз для встречи с Моше Даяном — новым министром иностранных дел, который сменил генеральский мундир на фрак, а голос команд и угроз на дипломатическую сдержанность и рассудительность. Помня о роли Даяна в войнах и политике последнего времени, у Тохами не было никаких оснований предполагать неискренность предложения Израиля: уйти с Синая, возвратив Египту нефтепромыслы, аэродромы и все поселения в обмен на заключение мирного договора.

Эта встреча в Марокко открыла путь для исторического визита Садата в Иерусалим, состоявшегося через два месяца.

Переговоры с Египтом были в Израиле восприняты неоднозначно. Особенно большие опасения были у «Амана»: в своей ежегодной «Национальной разведывательной оценке» военная разведка сделала вывод о том, что процесс мирных договоренностей — блеф, что Садат пойдет по пути войны, а не мира. Впоследствии, пытаясь объяснить, почему тогда сложилась такая уверенность «Амана», генерал Газит заявил: «Садат принял решение, которое ранее не обсуждалось ни на одном уровне правительственной иерархии». Но тогда «Аман», больше всего опасаясь повторения утраты бдительности, информировал генерал-лейтенанта Мордехая Гура из генштаба, что поездка Садата может быть прикрытием для военного удара по Израилю. 19 ноября 1977 г. израильская армия была приведена в состояние повышенной боеготовности.

Но самого Садата это ничуть не смутило. Спустившись по трапу своего самолета в аэропорту Бен-Гуриона, он как ни в чем не бывало пожал руку генералу Гуру и с улыбкой сказал ему:

«Я приехал ради мира, а не ради войны».

…Три года спустя после того как в Кэмп-Дэвиде был подписан мирный договор, в ходе очередного визита Садата в Израиль египетский руководитель совершил поездку в Хайфу, где в его честь был устроен банкет. Заместитель египетского премьера Хасан Тохами готовился войти в банкетный зал, а в двух метрах от него стоял шеф «Моссада» Ицхак Хофи с женой. Тохами и Хофи сделали вид, что не знакомы друг с другом — ни рукопожатия, ни даже кивка головой.

Один израильский тележурналист, который знал о тайной встрече этих двух деятелей в Марокко, подковырнул Тохами: «Ну, хватит притворяться. Все это уже в учебниках истории».

Дружить хоть с чертом, по старым злым рецептам…

Но кроме большой «миротворческой» миссии, которая, как показало время, вполне лежала в русле исторического процесса и намного содействовала снижению напряженности на Ближнем Востоке, осуществлялось множество операций по линии разведывательного сообщества и тайной дипломатии, которые отчетливо несли следы прежних концепций и, по большому счету, уже не приносили положительных результатов.

Режим Бегина, например, установил отношения с несколькими весьма одиозными режимами. В Южной Америке Израиль продавал оружие и военные технологии Чили и Аргентине, где военные хунты едва скрывали свой антисемитизм. В обмен Израиль получил обещания военных диктаторов в Сантьяго и Буэнос-Айресе, что они будут защищать евреев и разрешать им покидать страну со своими накоплениями и собственностью. Эмиграция эта происходила — но в отнюдь не значительных масштабах; что же касается этих «союзов» в целом, то реальная польза от них для Израиля оказалась сомнительна. Выигрывал только военно-промышленный комплекс да обогащались частные торговцы оружием (о них будет рассказано позже), а что касается престижа государства и перспектив «легального» сотрудничества, то здесь баланс был просто отрицательным.

Сочетание явной и тайной дипломатии, включая и прямое нарушение общепринятых норм, проводилось и в отношении Румынии, единственной страны социалистического лагеря, сохранившей дипломатические отношения с Израилем после войны 1967 года.