Мост

Капитан наблюдает, что я скажу, иронически поджав губы. Я же не знакома с Федором Ерниным? Она это знает. Я не физик одномерной свертки? И это она знает. Что такого особенного в моих генах? Они тут что, не могут обойтись без армянской полукровки в таком деле? Или Ернин считал, что кто-то же должен поливать цветочки?

– Какие будут распоряжения? – выкручиваюсь я.

– Вы должны изучить имеющиеся обстоятельства, окружающий космос, архив Ернина и дать мне ответ, что делать, – отвечает капитан Хелен. – Времени у вас сколько угодно. На любые ваши вопросы ответит любой член команды, включая меня. И любой замороженный пассажир – разморозим и приведем, только скажите кораблю.

Она прикрывает глаза. Вид у нее уставший.

– Капитану нужно поспать, – тихо шепчет корабль у моей височной кости. – Пойдемте, сержант Кульд, ваша комната смежная с мемориальной комнатой Федора Ернина.

Корабль, в отличие от капитана, выговаривает русскую фамилию с акцентом. Можно указать на ошибку и перенастроить, но не вижу смысла.

Корабль ведет меня на офицерские этажи. Там тихо. Вероятно, больше половины команды лежит в неглубокой заморозке: кто же знает, сколько еще тут куковать? А на начало боя, если кто-то сойдет с мостов, понадобится пара дней, не меньше. Если у наших врагов не произошел какой-нибудь, не приведи боже, технический прогресс. Впрочем, они, по словам леди Хелен, вообще попрятались с тех пор, как тут поставили «ВолгаЛаг». Комната у меня небольшая, но симпатичная. Рабочее место – прямо, спать – налево, гигиена – еще раз налево. Мемориальная комната Ернина? Дверь ровно напротив моей, буквально два шага. Абсолютно такая же… Только все полки рабочего места забиты бумажными носителями и жесткими дисками в прозрачном пластике, на рабочей поверхности валяется стило. Несколько растрепанных папок лежит на тумбочке у кровати. Я заглядываю в одну из них и получаю вполне удовлетворительный ответ на вопрос о том, почему разбудили именно меня, – Ернин, разумеется, писал по-русски. Вряд ли среди всей команды найдется кто-то, способный разобраться в русской скорописи. Разве что сама леди Хелен?.. Но, похоже, она не помнит. Или у нее уже не хватает сил. А среди пассажиров русскоязычных тем более нет, последний сверхплановый рейс. Это же те, кто сидел в хороших, очень крутых бункерах, выдержавших десятилетия вымерзшей атмосферы под щитом, отгородившим Землю от свихнувшегося Солнца. Мигал он, видите ли. Зверь-технология, столько лет продержалась.

Но щит-то меня вроде бы интересовать не должен. Меня должны интересовать технологии отстраивания и удержания одномерных пробоев… Что там вообще было-то? Перпендикуляр Ернина… Окно Доллара… Ничего об этом всем не знаю и не собиралась узнавать. Вообще-то, по идее, окна Доллара, раз проложенные, остаются статичным свойством пространства – нам как-то так в школе говорили. Надо разбираться.

– Сержант Кульд, – говорит мне корабль, – вам следует выстроить постоянный штатный режим, позволяющий переработать максимальное количество информации без потерь. Вы должны своевременно есть, спать и получать достаточную физическую нагрузку. Капитан не предполагает, что ответ должен быть найден вами в кратчайшее время. Важнее, чтобы он был найден вообще.

«Это понятно…» – думаю я и кладу книги Ернина обратно на стол. Оглядываюсь. Здесь – плюс-минус все, что можно выяснить о свойствах всех этих высокоумных объектов. А мне бы еще про свойства местности. Сейчас уйду к себе, расспрошу корабль – а что говорит по поводу пропажи моста сторожевик? Они же тут так и торчали, у сторожевика же спирали нету, они на мост при всем желании подняться не способны?.. Стоп. Леди Хелен сказала, что капитаном на сторожевике сидит сам старина Текк. Ну надо же. Или это какой-то другой Текк? Наверное, тот еще старше леди Хелен? Наверняка другой. В любом случае надо посмотреть, что он говорит об исчезновении окна Доллара. Вход на мост – это же такая штука, его нельзя потерять из виду, тем более они именно его и охраняли… по идее.

Я начинаю понимать, почему так радовались люди, увидевшие меня в столовой рядового состава. Зависать тут с полным трюмом заморозки то еще удовольствие, а возвращаться некуда – Земли уже, скорее всего, физически нет, как нет Меркурия и Венеры. А здесь – тишина. Тупик. И бывшая орбитальная тюрьма в качестве компании.

Ладно. Раз корабль говорит мне не дергаться, а составить размеренный график работы, пойду-ка я в тренажерку, взбодрю организм. Выхожу, озираюсь в коридоре между своей и ернинской дверями, соображаю, в какую сторону идти искать гимнастический зал, и меня снова накрывает.