Мост

– Почему в этот коридор никто не ходит? – переспрашивает нарисованный светом человек. – А, вот ты о чем. Сюда нельзя попасть без позволения.

– Я же попала.

– Я тебя впустил, – спокойно отвечает он.

– А этажом выше? И вообще, внутренние этажи все пустые стоят, почему? Люди как-то живут наверху, а там и дожди льют, и бури случаются.

– Бури, к сожалению, случаются, – задумчиво говорит он не столько мне, сколько себе. – Теперь случаются… Отвечаю на твой вопрос. Чтобы сюда добраться, у тебя должен быть гражданский доступ, семейный доступ и мое согласие. У большинства людей наверху есть только гражданский доступ, да и то не всегда.

– Что за доступ?

– Человек должен родиться на Мосту. Да, чуть не забыл – у тебя еще должно быть необыкновенно много свободного времени, чтобы дергать все запертые двери, пока какая-нибудь из них не откроется.

Возразить нечего. Я молчу. Он тоже молчит. Наконец я соображаю, что именно он сказал, непроизвольно делаю шаг назад и спрашиваю:

– И для чего же ты меня впустил?

– Торг, – успокаивающе отвечает он.

Торг – это хорошо. Главное, что торг – это понятно. Мне нужно кое-что от него, и он уже знает, что именно. Ему нужно кое-что от меня.

– Ну?

– Мне нужна информация, – говорит нарисованный человек. – Я хочу, чтобы ты рассказала мне все, что знаешь о своей матери.

Вокруг нас тысячи тонн черного камня, почти прозрачного, если смотреть очень близко, и такого холодного.

– Я не тороплю тебя, – быстро говорит он, – нет необходимости делать это сразу. Тебе все равно придется долго учиться, и пробовать, и возвращаться сюда.

Он смотрит на меня и качает головой.

– Но ты можешь отказаться. Дверь открыта, уходи.

В восемь двадцать понедельника Эле позвонил Мика. Сказал, что все закончилось, причем закончилось хорошо, но ей лучше посидеть пока дома, а подробности ей изложит Сергей, который к ней днем заедет. И снова спросил, точно-точно ли Эля никаким боком не татарская девушка? Может быть, по бабушке?

– Кто такой Сергей? – поинтересовалась Эля.

– Шурин, – коротко отозвался Мика и помолчал. – Слушай, брат-храбрец, нам с тобой надо не по телефону поговорить. Но не сегодня.

– Какой я тебе брат? – изумилась Эля.

– Сестра-храбрец, – словно покатал на языке Мика. – Батыр-апа.

– За батыр-апу ноги вырву, – пригрозила Эля.

– Поздно, – констатировал Мика и повесил трубку.

Эля ухмыльнулась и села пробивать по телефону, куда эвакуировали со МКАДа ее машинку.

С телефона, без ноута, оказалось адски неудобно. Так-то выведешь все данные на экран, а по телефону говоришь. Хрен-то там. Аня с Ваней на работе, так можно было бы их технику попросить на часок.

В конце концов она выяснила адрес. Рябиновая, сорок пять? Это даже звучало так, как будто на полдороге к Севастополю. Как туда, черт возьми, добираться?

Эля поплелась на кухню и приготовила себе праздничную яичницу и большую джезву кофе. Только села, и на-а-а – звонок в домофон.

– Кто там? – сердито спросила Эля.

– Сергей, – хрипло отозвался домофон.

– Какой еще Сергей?! – рявкнула Эля и вдруг сообразила какой.

С той стороны раздался тяжелый вздох.

– Который жопа волосатая.

– Заходи, – торопливо пробормотала Эля, чтобы не заставлять человека продолжать сеанс саморазоблачения прямо перед подъездом. Вдруг он там, бедолага, не один стоит.

Оказавшийся шурином Сергеем давешний блондин приперся со здоровенной коробкой суши, двухлитровкой разливного кваса и букетом альстромерий.