Мост через Жальпе

Отец садится с трудом, его поддерживают сын и поседевшая жена, сын подбивает еще охапку не совсем просохшего клевера — тоже с вечера накосил — и они трогаются в путь. Сын держит вожжи натянутыми, даже руки немеют от напряжения, мать остается во дворе, поросшем травкой-лапчаткой — стоит себе маленькая, со сложенными на животе руками, пожалуй, какая-то не такая, как всегда. Сын проворно дергает вожжи, поворачивая лошадь то в одну, то в другую сторону, а та скоро и сама догадывается, почему надо так петлять, старается огибать камни, хотя совершенно избежать этого и не удается; мальчик берет вожжи в одну руку, а другой, обхватив костлявого отца, держит, прижимая к себе, приподнимаясь с облучка, чтобы ноги пружинили, чтоб меньше трясло отца, у которого ужасно болит живот.

Шиш приедешь сюда если не первым, то хоть не последним! Народу перед амбулаторией была тьма-тьмущая — старики, дети и женщины лежали под заборами, закусывали крутыми яйцами и даже салом, у некоторых были забинтованы глаза и носы, у иных на перевязи болтались руки. Казалось, сам сатана влетел в толпу и не глядя, яростно бил кого попало, изуродовал лица, вышиб глаза и вывернул ноги, коленкой бил под дых, и теперь все эти люди шатались у подъезда и сидели у заборов, дожидаясь спасения, — оттуда, где хлопала, то и дело открываясь, дверь амбулатории.

Пока у старого, заросшего аиром пруда выпрягли и привязали лошадь, пока доплелись до амбулатории, очередь у регистраторши стала длиннющей, и тогда сын решил встать в нее сам, взяв заплесневелый паспорт отца, а отец, пыхтя и стараясь легче ставить ноги, боясь, что его заденет какой-нибудь торопящийся человек, вышел на двор, присоединяясь к тем, кого исколошматил сатана.

Все было бы сносно, если бы стоявшие впереди люди не заговорили, что на этот день запись окончена. Говорят, запишут еще нескольких, а другим придется явиться завтра.

— Вот этому уж не бывать! — сказал мальчик, когда продвинулся вперед еще на несколько человек. Сказал со злостью и не совсем детским голосом, потому что регистраторша, вспыхнув, спросила:

— Чему это не бывать?

— Чтоб нас записали только на завтра.

— А что такое стряслось? — успокоилась регистраторша, но женщина со впалыми щеками буркнула, что регистраторша только болтает, а у людей от стояния скоро ноги опухнут. Когда записали ее, мальчик сказал:

— Не мне надо. Отец под забором лежит.

— Почему сам не пришел? Надо лично.

— Да он не очень-то может идти, и прошу немедленно его записать!.. — Сын через людей протянул регистраторше паспорт. Очередь загалдела, отталкивая руку мальчика, но рука была сильная, хоть и онемевшая от держания вожжей.

— Откуда ты такой взялся? — кричала другая пожилая женщина, ее руки дрожали, губа тоже, и мальчик пожалел ее. Он сказал:

— Не лез бы без надобности. Отцу срочно нужен доктор, поверьте. Зря бы не толкался.

Может, потому, что эти слова он произнес совершенно спокойно, как взрослый, люди перестали злиться, расступились, и сестричка записала отца.

Когда у двери к доктору перед ним оставались два человека, мальчик вышел во двор амбулатории, отыскал прилегшего у стены отца: галоши с обеих ног свалились, голова склонилась набок — отец дремал. Народу уже поубавилось, многие получили отпущение грехов и разошлись кто куда.

— Уже? — как-то вяло спросил отец, надевая на ногу галошу.

— Два человека осталось.

Отец шел медленно, тяжело, с радостью и страхом; а может, мальчику только так казалось при виде его усталого, какого-то отрешенного лица, его нетвердой походки.

Когда назвали их фамилию, мальчик помог отцу снять китель из домотканины, и отец вошел в кабинет врача в одной сорочке. Ужасно долго пришлось ждать мальчику в коридоре. В кабинет входили все новые больные, а вместе с ними и доктор или сестричка. Когда открывалась дверь, сын видел уложенного на кушетке у стены отца; ноги его были согнуты, и даже отсюда, из коридора, было заметно, какой распухший и посиневший у него живот. Доктор все тискал его, мял и спрашивал: так больно, а так больнее, ну, а вот так? Даже из-за закрытой двери он слышал слова врача, но не слышал ответов отца; в последнее время отец разговаривал очень тихо, и для матери это было знаком, что худо дело.

Когда из кабинета выходил доктор, что мял отца — он и впрямь несколько раз носился неизвестно куда — мальчику хотелось подойти к нему, спросить, что-нибудь узнать, но он все не смел. Какое-то время спустя молодая сестричка вышла из кабинета с какими-то бумажками в руке и спросила, его ли отец там, его ли ждет мальчик.

— Мой, — обрадованно ответил он, но сестричка успела заметить, как в глазах мальчика на мгновение мелькнул испуг. — А что?

— Не бойся… Не бойся. Тут врачи рецепты выписали. Хотим анализы сделать, отцу придется еще полчасика у нас полежать, а ты сбегай в аптеку, закажи лекарства. Быстрее будет. Деньги-то есть?

— Ага, — ответил он, пощупав домотканый отцовский китель.