Мост самоубийц

Нежданные гости начали подниматься по лестнице, продолжая переругиваться. Мы с Морошиным, не сговариваясь, рванули к окну и встали за портьеры по обе его стороны. Я придержала свою, чтобы она не шевелилась. С моего места мне было видно, как Морошин пытается стоять недвижимо и не дышать на ткань, чтобы не выдать своего присутствия. Он был бледен как полотно. Я понимала — обнаружив нас в доме Южного, Регина имела полное право заявить о незаконном проникновении. И если для меня последствия могут быть не слишком приятными, то для Морошина они будут просто катастрофическими. Не говоря уже о том, что доказательства, собранные таким путем, ни один суд не примет. Оставалось только стоять без движения и молиться, чтобы преступники как можно быстрее нашли то, что ищут.

Дверь распахнулась, и я услышала, как Регина стремительно прошла к письменному столу. Мне показалось, что во всем доме слышно, как кровь стучит у меня в ушах. Послышался шорох выдвигаемых ящиков и перебираемых бумаг.

— Ты поаккуратней, — посоветовал Иртеньев, который, судя по всему, стоял в дверях. — А если твой брательник выкарабкается и на этот раз? Он не должен, вернувшись домой, заподозрить, что кто-то рылся в его вещах.

— Не переживай, не заметит, — ответила Регина, — тут такой бардак, что хуже сделать просто невозможно.

— Может, у него нет никаких фотографий, — лениво зевнув, заметил дизайнер.

— Нееет, — протянула девушка ядовитым шепотом, — я знаю, что есть. Эта тварь должна была как-то передать ему доказательства. И потом — у нее в квартире ничего нет. Твои архаровцы ночью весь дом прошерстили, ты сам говорил. Наверное, она успела передать их моему братцу.

— Она ничего не успела ему передать — ты забыла? Мы об этом позаботились.

— Она могла отправить ему что-то по почте. Не знаю… Последние несколько дней что-то изменилось — он общается со мной сквозь зубы.

— У него галлюцинации, ау! Он, может, вообще уже ничего не соображает. Мне кажется, ты преувеличиваешь опасность. Ему недолго осталось. Ты, радость моя, можешь готовиться организовывать его похороны, а не заниматься этой ерундой. И домик папочкин достанется, и бизнес — все как ты мечтала.

Регина со злостью захлопнула ящик.

— Это у тебя все на авось! Я должна быть стопроцентно уверена в том, что ничего не выплывет.

— Эй! Ты сама виновата, что дело так далеко зашло. Напомнить тебе, что это ты отправила ко мне долбаную следачку?

— Она все равно к тебе пришла бы, неужели неясно? А я таким образом хоть отвела подозрения от себя. И между прочим, сразу тебя предупредила! Ты должен был рассказать этой Мисс Марпл, что Усольцева в последнее время плохо работала и все время думала об Алексее. Ты должен был убедить ее, что твоя поехавшая сотрудница просто покончила с собой! И я велела тебе быть вежливым. А ты вместо этого только фыркал, оправдывался и отбивался. Господи, да ты собственными руками у себя на лбу мишень нарисовал!

— Ладно, не кричи. Ничего она не узнает и не докажет. Зато какой у тебя потом будет дом! Ты тут все переделаешь, наверное? А хочешь, забабахаем тебе тут зеркальные потолки везде? Только, конечно, все содрать надо и вычистить, а то тоже за братцем отъедешь.

Регина не обратила на его слова внимания и перешла к шкафу.

— Иди помогай!

Иртеньев вздохнул.

— Нет уж, дорогая. Я в твоей паранойе участвовать не хочу. На тебя у нее, может, что-то и было, но на меня — вряд ли. Квартиру мы проверили, а до этого я щедро заплатил этой выдре, чтобы она рот на замке держала.

Шелест перелистываемых бумаг усилился.

— Доверчивый идиот! Думаешь, эта долбаная праведница просто забыла, что ты мебель поддельную ее драгоценным клиентам впаривал? Погоди… Это что?

— Что там?

Регина не ответила. Я взглянула на Морошина за занавеской — он тоже напряженно прислушивался к разговору, нахмурив брови. Минуту слышалось лишь шуршание. Оба заговорщика молча что-то читали или просматривали.

— Я же говорила… — наконец сказала Регина, — эта гадина все-таки нашла способ все ему рассказать. Тут и про тебя все в красках описано.

Иртеньев ответил уже другим голосом — в нем пропали шутливые нотки.

— Погоди ты переживать. Что значит ее слово против твоего? Тем более мадам уже мертва. Ты всегда можешь сказать, что она просто тебя ненавидела и мечтала очернить перед братом.

— Все равно это опасно… Она рассказала ему в письме. Леха все знает.

— Долго он не протянет.

— Ты это уже говорил! — В голосе Регины послышались гневные металлические нотки. — А если и на этот раз все обойдется? Он парень крепкий. Выкарабкается и сдаст нас ментам…

На этот раз Иртеньев промолчал. Видимо, документ они нашли серьезный.

— Ты как знала, что она письмо напишет, — наконец пробормотал дизайнер.

— Эта гадина обожала бумажные письма. Тонкая натура! Понятное дело: раз Леха слушать ее не стал, она воспользовалась почтой, — Регина хмыкнула. Послышался звук разрываемой бумаги.

— Надо сжечь, — посоветовал Иртеньев.

— Ты прав. И надо позаботиться, чтобы этот урод никогда не вышел из больницы. Мне надоела эта история с медленным отравлением. За полгода твои ядовитые пары его не убили.