Мост в белое безмолвие

"В Нижнеколымске меня сердечно приняли барон {179} Врангель и его спутник, мичман Матюшкин... Я чувствовал себя здесь, на берегу Ледовитого океана, здоровым и наслаждался всевозможным комфортом".

БОЛЬШАЯ ПРЕКРАСНАЯ ПТИЦА

Через несколько минут после того, как самолет поднимается в воздух, вокруг нас смыкаются горы. Зубчатые стены скал врезаются в синее вечернее небо, где все еще тлеет бордовая полоса заката и сияет не знающий компромиссов Орион, - с этого момента его пора называть Горбатым Рультэнином. Чем выше и первозданнее горы, тем больший контраст составляют они с зеленью, которую укрыли в своей лощине. Лощина эта странно теплая, сулящая жизнь со своим густым лесом, стеклянными озерами и белыми пятнами лебединых пар в таинственной вечерней тишине. Анюй? Лес в этом краю - чудо, он подобен оазису в пустыне или другу, встреченному в незнакомом каменном городе, где все дышит холодом непонятного языка. Только лиственница способна на такой подвиг. Она карабкается все выше и выше в горы, и вот она уже за окнами самолета, все еще медово-желтая, хотя лето здесь еще короче, чем в долине, и деревья уже готовятся сбросить свои хвоинки - прозрачные, восковые и немножко жутковатые, как муравьи, которым известна мрачная тайна вечности.

И здесь пробирался человек...

На страницы моего дневника ложится властная рука. "Т-тж-ж-е п-шш-шш-шь", - рычит сосед мне прямо в ухо. Он делает это уже не первый раз - мрачный, как нечаянно задремавший судебный следователь.

Он отворачивается, всхрапывает и снова засыпает, засунув руки в карманы и натянув кепку на нос. Сегодня ночью я узнаю его имя - Слава.

Теперь мы летим уже на высоте полутора километров, но с юга горы тянутся все еще вровень с крылом самолета, отбрасывая в лощины синие тени. Самолет бросает из стороны в сторону, - можно подумать, будто нас трясут нерастраченные запасы этого края. Здесь все пока еще громоздится в первобытном хаосе, все принадлежит предыдущим геологическим эпохам: краски, тени, руда, стихийные силы, смещающие горные хребты, - все это еще не распределено и не расставлено по местам. Тщетно ищу прижавшуюся к реке деревушку или кочевой {180} стан эвенков. Бурая пустота внизу сгущается, и теперь из лощин вместо лиственниц тянутся вверх длинные языки снега, захлестывая на миг весь гребень.

И здесь пробирался человек.

В феврале 1821 года Врангель отправился в путь, а в начале марта вместе с Матюшкиным выехал Кокрен, который хотел попытаться - "авось повезет" - попасть через Берингов пролив в Америку. Еще в Нижнеколымске Врангель с педантичной последовательностью создавал для своего предстоящего ледового похода промежуточные склады. Это объединяет его с Пири, Скоттом и Амундсеном. Принято считать, что простая и остроумная идея промежуточных складов принадлежит Пири. Но это не так. Не принадлежит она и Врангелю, а рождена жизненным опытом Чукотки и простым арифметическим подсчетом: для одной упряжки собак - а в упряжке их десять-двенадцать - в день нужно от пятидесяти до семидесяти упитанных колымских селедок 1. На сто дней их потребуется столько, сколько мог бы вместить современный грузовик. А Врангель отправился в путь с двумястами собаками...

Составляя карту побережья Ледовитого океана, Врангель двигался на восток и 24 февраля у мыса Большой Баранов достиг реки, служившей рубежом: "За сей, так сказать, нейтральной землей лежат пространственные мшистые равнины и поля, на которых воинственные чукчи, сохранившие доселе свою независимость, скитаются с бесчисленными стадами оленей. Каждое покушение вторгнуться в их земли наблюдается ими с большим вниманием, и как некоторые горькие опыты прежних лет доказали, чукчи всегда принимали меры к отражению вторжений".

С Врангелем мы встретимся еще не раз. А теперь пришла пора расстаться с Кокреном. Нет, с Матюшкиным они добрые друзья, да и у нас нет никаких оснований относиться к нему плохо, но один путешествует для собственного удовольствия, а другой делает тяжелую нужную работу. О втором Пушкин писал:

Сидишь ли ты в кругу своих друзей,

Чужих небес любовник беспокойный?

Иль снова ты проходишь тропик знойный

И вечный лед полунощных морей? {181}