Мосты в бессмертие

– Эх! Как же дверка-то узка! – вздохнул Спиря. – Батальону придется в этот лаз по одному протискиваться. Да сколь человек по пути заплутают? Какая уж тут внезапность…

Они спустились по ступенькам. В подземелье оказалось потеплее, чем снаружи, пахло плесенью и древней пылью. Спиря зажег фонарик.

– Ну, брат, – Костя ухватил Вовку за плечо. – Помнишь уговор?

– Помню…

– Выполнишь? – Костя изо всех сил старался поймать Вовкин взгляд. – Я хочу, чтобы мы с тобой выжили, а потому… Ну!

– …А потому я убью любого, кто струсит и надумает сдаться.

Спиря внезапно обнял его. Прошептал тихо, дыша в ухо мадьярским перегаром.

– Будем живы…

– Будем! – отозвался Костя.

– Помните, ребята, больше одного фонаря не зажигать. Не приведи бог оказаться в подобном месте в полной темноте. Липатов со своим отделением идет первым, я с отделением Спиридонова – замыкаю. Команды передаем по цепочке, как условились.

Распоряжения Сан Саныча звучали все тише – Костя зажег фонарь и начал движение в темноту. За ним, след в след, шли бойцы его отделения: Нешатаев, Кривченко, Павлюк, старик Ивлиев, Вызвонов – поповский сын, рецидивист Любовченко.

– Самогону-то не испили, начальник, – вякнул Нешатаев.

– Так испей, рванина, – отозвался Костя. – Никому не останавливаться! Если кто упал: перешагиваем и идем дальше!

Эхо его слов укатилось вперед, в холодный мрак подземелья.

* * *

Сначала Костя шел за вислоусым мадьяром Иштваном. Яркое пятно света бежало перед его ногами, обмотанными кожаными онучами. Костя с любопытством рассматривал одежду проводника: длинное, причудливо расшитое шнурами суконное пальто, высокую шапку из длинношерстой овчины. От Иштвана пахло крепким табаком и ядреным водочным перегаром. Привыкший к венгерской речи еще в Горькой Воде, Костя понимал его команды:

– Здесь направо… Здесь в эту дыру поворачивай, парень. За лазом потолок станет повыше…

Они провели в пути не менее часа, когда Иштван замедлил шаг, внимательно всматриваясь в пол под ногами. Он сделался так осмотрителен, словно опасался провалиться в барсучью нору. Наконец мадьяр-проводник стал столбом посреди тоннеля.

Костя отдал команду:

– Привал! Всем отдыхать.

– Привал! – эхом отозвались Нешатаев и Кривченко.

Костя слушал, как затихает у него за спиной шелест шагов, слышал тихие голоса солдат. Кто-то внятно жаловался на невозможность закурить, где-то неподалеку журчала вода. Было не холодно, но и не жарко, а как-то дурнотно-промозгло и тягостно, словно не в подземелье они спустились, а по поверхности земли бредут. Словно солнечный свет навек погас, и они оказались обречены на вечную ночь.

– Говори, почему остановился?

Вместо ответа Иштван взял из костиной руки фонарь, осветил тоннель перед ними, проговорил едва слышно:

– Сам смотри.

Покрытые серой плесенью каменные стены терялись во мраке. Фонарь освещал небольшую площадь тоннеля: стены, каменный пол, сводчатый потолок. По полу струился вялый ручеек. Свет фонаря отражался в неспокойной воде, играл бликами на влажных, в пятнах серой плесени стенах. Справа, у самого пола чернело продолговатое пятно. Лаз? Нора?

– Эй, подержи-ка! – и Костя передал фонарь Кривченке. – Свети в эту дыру, да не дергай рукой.

Дыра оказалась низкой и неширокой. Не слишком раскормленный человек вполне смог бы пролезть на четвереньках. Лаз оказался наполовину замурованным ходом в другой тоннель. В свете фонаря Костя увидел те же выложенные камнем стены. Все различие заключалось в воде. Она вытекала из лаза в основной тоннель и, сливаясь с бежавшим там ручейком, делала его более полноводным. Лаз уходил вверх, в темноту.

– Говори, что впереди. Это выход наружу? – спросил Костя по-венгерски.

Иштван принялся описывать их дальнейший путь. Он запинался, тряс усищами, брызгал слюной, но главное Костя понял: впереди путь открыт, однако выход из катакомб может охраняться врагом, в Будайской крепости полным-полно войск СС.

Спиря протиснулся до Кости, минуя одного бойца за другим. Присел на корточки, положив винтовку поперек колен. Достал было папиросы, но закуривать не стал. Пояснил:

– Там, назади, Сан Саныч остался. А нам с тобой лучше заново на белый свет явиться вместе, плечом к плечу. Так-то оно!

– Наверху Черный генерал, слышь, Вовка?

– Слышу. А может статься, он не страшный, генерал-то? Уж как Зибеля боялись, а и того черти утащили в пекло. И этого утащат. Чай, не оставят товарища на белом свете пропадать. Так-то оно!

* * *

Русло ручья становилось полноводней, а потолок тоннеля ниже с каждым новым шагом. Все сильнее пахло болотом. Кое-кто сзади начал роптать, кто-то кашлять. Костя прислушивался, и чудилась ему впереди большая, черная вода, тихая, будто лесное озеро. Костя ускорил шаг. Вскоре луч фонаря отразила водная гладь. Она казалась зеркально-гладкой и необъятной. Запах сероводорода превратился в невыносимую вонь.

«Если видишь препятствие, – говаривал вор Кровинушка, – будь то стена или река, или чья-то непутевая жизнь, а назади уж мусора на пятки наступают, – не тормози, сигай. На обращение к Господу секунды отведи и делай. Ни о жизни, ни о смерти, ни о бабе не думай. Делай!»