Мосты в бессмертие

Костя прыгнул в воду и напрасно. Со всего маху грянулся задом о твердое каменное дно, намочил и штаны, и низ телогрейки, больно зашиб спину прикладом автомата. Но фонарь удержал, уберег от воды.

– Твою ж мать…

– Впер-р-ред! – услышал он голос Спири, и несколько десятков ног взбаламутили сонную гладь.

Войдя в воду до колен, бойцы остановились. Темная поверхность подземного озера оказалась вонючей, густоватой жижей, покрывавшей кожу рук и одежду черным, непрозрачным налетом.

– Не задерживаться! Вперед! – прорычал Спиря.

Чьи-то руки подняли Костю, и он снова стал в голове колонны. Подземное озеро оказалось мелким и широким. Не менее часа брели они поначалу по колено в воде. Потом вода поднялась до пояса, и Костя отдал команду беречь оружие, держать стволы и магазины над головой.

Когда он вышел из озера, руки затекли, тело бил озноб. Не останавливаясь, Костя кинулся бежать по узкому проходу. Тоннель вел в гору, круто поднимаясь к поверхности. Свет фонаря сделался слабее, лампочка начала помаргивать. Позади Костя слышал плеск воды, брань и подбадривающие возгласы Спири.

Вскоре вода у них под ногами иссякла, со стен исчезла плесень, воздух сделался свежее.

– Чую, мы уже под Будой, – тихо проговорил Спиря.

* * *

Подземелья Будайской крепости оказались сухими и благоустроенными. Тоннель часто разветвлялся вправо и влево, сделался шире, кое-где горело аварийное освещение, и Костя смог погасить фонарь. Наконец они достигли небольшого, продолговатого зала. Устроили привал. Бойцы тесно сгрудились, разлеглись и расселись кто как смог. Воздух здесь оказался застойным, но не смрадным. Сан Саныч объявил полную тишину, и Костя, пытаясь отрешиться от неотвязного зловония, долго слушал шорохи и шелесты подземелья.

– Необходимо разведать, проводник наш дорогу дальше не знает, – проговорил Сан Саныч. – Спиридонов, готовься.

Земная твердь ответила майору мощным вздохом. Стены дрогнули, словно выдыхая из себя воздух. Где-то невдалеке посыпались мелкие камешки. Тусклый электрический фонарь над головой у Кости несколько раз моргнул, но передумал гаснуть. Нить накаливания снова стала ярко-желтой. Сан Саныч закашлялся.

– Крупный калибр, – сказал кто-то. – Наши. Не-е, под такой огонь соваться не след…

Справедливость слов бойца подтвердил новый разрыв, за которым последовали и третий, и четвертый. Снаряды ложились в отдалении, но их удары вышибали из каменной кладки скудные ручейки каменной трухи. Обстрел длился не менее часа, но они потратили это время с толком, проверяя снаряжение.

* * *

На поверхности земли зимний день клонился к концу. Воздух оказался оглушительно свеж. Небольшой сквер, покрытое зеленой патиной изваяние, вымощенная булыжником улочка, по обе стороны сплошной стеной двухэтажные дома. Посреди сквера грузовик, вокруг него мечутся люди в черной униформе. Их не замечают, пока. Дело испортил громогласный поповский сын.

– Ату немчуру! Ур-р-ра-а-а-а! – завопил он, не трогаясь с места. Несколько солдат из Костиного отделения кинулись в атаку.

Костя увидел, как Вовка выдернул чеку, и последовал его примеру. Они выждали, пока бойцы рассеются по улице, прячась за постаментом статуи. Бросили гранаты. По капоту грузовичка забарабанили осколки, в громким хлопком разорвалась одна из камер. Послышались бессвязные, полные муки вопли раненых. Костя выскочил из-за постамента. Спиря был рядом.

– Черти! Черти! Дьявольская сила! – вопил кто-то на немецком языке, давясь рыданиями.

Костя глянул за спину, на бегущих следом ребят. И вправду, на чертей похожи – с головы до пят покрыты зеленоватой тиной. Вот только смрад источают не адский, не серой пахнут. Сан Саныч на бегу отдавал команды. Справа и слева мелькали выкрашенные в веселенькие цвета домики, под ногами хрустело битое стекло.

– Стрелять короткими очередями! – ревел Сан Саныч.

Спиря на ходу рассматривал карту. Они выскочили на круглую площадь. Посреди нее еще одна статуя. Конный мадьяр в короне. Слева – готический собор. Прямо – двухэтажное каменное строение. На втором этаже – крытая галерея. Справа – скверик. Тарахтение автоматных очередей, пугающий свист и стрекот осколков, топот, крики, а в отдалении, едва различимый среди этой какофонии звуков, грохот мотора и металлический лязг гусениц.

– Гранаты к бою! – крикнул Сан Саныч, и голос его потонул в грохоте орудийного разрыва. – Лобазов! Где ты?

Танк выкатился из улочки, примыкавшей к площади слева. За ним следовали, мелко перебирая ногами, фигурки эсэсовцев в черной униформе.

– Дунай – колыбель славянской культуры, – наставительно произнес Костя. – Тогда зачем здесь столько немцев? Надо бы поубавить…

В сквере слева уже обосновались свои, полоумные ухари из отделения сержанта Лобазова. Оттуда шмальнули из противотанкового ружья. Один раз, второй, третий.

– Все, танку хана! – проговорил Спиря.

Танк и вправду загорелся. Оранжевое пламя металось в клубах черного дыма. Кто-то завопил – истошно, визгливо. Черные тени метались, испуская огненные вспышки. На брусчатку площади выкатилось блестящее тулово легкового автомобиля с трехконечной звездой на капоте.