Мосты в бессмертие

– Послушай, Аврора. Конечно же ты моя невеста. Наш союз нерушим, но…

– А эта девушка, русская, Глафира?..

Он вышел из горницы, шумно прикрыв за собой дверь.

Глава 5. Костя

Костя впервые летел на самолете. Он сосредоточенно посматривал на крепкую спину капитана Фролова. Что если страх оживет? Может ли такое быть? Костя навсегда расстался со страхом в один их тех длинных дней, когда от тифа умирала его мать. Точной даты безвозвратной гибели страха он не помнил – был уверен, что непременно последует за матерью. Но Костя не умер. Умер страх. Его скукоженное, иссохшее тельце он положил рядом с букетиком незабудок в материнский гроб. С того дня ему нечего стало бояться и он зажил спокойно. Пережив первую воздушную тревогу в бомбоубежище, среди оцепеневших от ужаса соседей, он не боялся. Потом, когда и женщины, и детвора, и конторские служаки попривыкли к бомбежкам и стало возможно, не привлекая внимания, шататься во время тревоги где вздумается – он не боялся. Когда стали распространяться ужасные слухи о том, что немец подходит к Москве – он не боялся. С середины октября, с той памятной встречи с капитаном Фроловым, бабушка, отправляясь на службу, неизменно уславливалась с ним о месте встречи, если к вечеру их дом окажется разрушенным или если в город войдут немцы. И он не боялся. Ныне, шагая в кромешной мгле по летному полю туда, где выстроились в ряд самолеты с большими белыми буквами ТБ на фюзеляже, – он не боялся.

Костя смотрел на горбатые силуэты своих командиров и товарищей. Они шагали по летному полю деловито, словно рабочие, торопящиеся на завод к началу утренней смены. Высокий, крепкий капитан Фролов, субтильный, юркий лейтенант Сидоров, полноватый политрук Хвостов, вислоусый старшина с простой фамилией, которую Косте никак не удавалось запомнить. Следом за комсоставом топали рядовые. Костя твердил незнакомые фамилии:

– Абросимов… Пименов… Рушайлов…

Никак не удавалось ему, привыкшему к метким воровским кличкам, увязать непритязательное обличье новых товарищей с их неблагозвучными фамилиями. А ведь может так случиться, что через пару часов они вместе вступят в бой, вместе, словно братья или близкие родичи, примут смерть. Эх, ненадежная компания! Рожи деревенские! Идти на опасное дело с такой шайкой он, Костя, ни за что не подписался бы! Один политрук чего стоит – задница толстая, будто у бабы, очечки на кривом носу, трандит без умолку о мужестве и стойкости, а сам едва стоит. Эх, если б не Фролов, ни за что не подписался бы на такое тухлое дело! Скучные люди… За плечами парашюты тащат и боятся. Ах, как боятся прыгать! Что же случится с этим вот староватым старшиной, когда немец присунет лезвие ножа к его дряблой шее?

– Скучно жить, если боишься, – тихо проговорил Костя, поднимаясь следом за лейтенантом Сидоровым по трапу самолета. – Не стану бояться.

– И то правда, – оборачиваясь, усмехнулся улыбчивый, верткий молодец. Он протянул руку для рукопожатия, и Костя сжал узкую, горячую ладонь. Сжал нарочно крепко, посмотрел в ясные, серые глаза прямо, с вызовом.

– Ого! – парень прыснул хохотом. – Зови меня просто Федькой, если такой сильный. Я – Федька Прытков, ординарец командира.

– Бойся не бойся – исход один: либо пасть в бою за родину, либо орден на грудь, а потом все равно пасть, – улыбнулся Костя.

– Отставить разговоры на борту! – рявкнул лейтенант. – А ты, рядовой э-э-э…

– Липатов…

– Липатов, прекращай ненужные разговоры. На борту разговоры только по уставу.

Самолетов оказалось пять. Костя приметил не только марку ТБ-3, но и серийные номера. Сердце екнуло. Северный полюс, папанинцы! Как он мог и мечтать о том, что полетит на таком самолете?

Он попал в комсоставскую группу. И батальонный политрук, и командир второй роты лейтенант Сидоров – все оказались с ним в одном самолете. Костя уяснил из разговоров: первая рота их отдельного десантного батальона во главе со старшим лейтенантом Перфильевым уже достигла района высадки. Они уже там!

* * *

Звено известных всему миру штурмовиков выруливало на взлетную полосу тушинского аэродрома. Костя услышал, как лейтенант сказал политруку вполголоса:

– Если все долетим – будет хорошо, ну а если…

– Не каркай! – огрызнулся капитан.

Неспокойно было во время взлета и потом, когда машина, рассекая крылами безлунную, пасмурную ночь, шла над землей. Костя, выворачивая шею, неотрывно смотрел в иллюминатор, надеясь хоть что-нибудь разглядеть во мраке. Слева от него ерзал бывший вор в законе по кличке Телячье Ухо, а ныне рядовой восемьдесят пятого отдельного десантного батальона РККА Георгий Алексеевич Кривошеев. Справа сосредоточенно смотрел в пространство сибиряк Вовка Спиридонов. В полумраке Костя видел, как шлепают его широкие губы. За гулом мотора слов не услыхать, но Костя был уверен – сибиряк молится. Костя уже и имечко придумал для нового товарища – Спиря. Так оно лучше, коротко и понятно, и созвучно с его, Костиной, кликухой.