Мотив

Слева от меня сопел Васька. Герка же насмешливо щурил глаза, отчего казался очень умным. За брусья Гера встал из принципа. Его уговаривали не приходить на митинг. В газете не упомянули о нем, поостереглись, наверно, его отца. Но Герка не бросил нас в трудную минуту, решил хлебнуть лиха вместе с нами. Лариска не явилась: причина у нее уважительная…

Слово предоставили секретарю комсомольской организации лесозавода. Такой энергичной девушке с чересчур решительным выражением на чистом лице. Со звонким — молодежным — голосом: таким говорят по радио комсомольцы и комсомолки, уезжающие на великие сибирские стройки. И хоть бы с одним своим словом. Мы не потерпим… В соответствии с кодексом строителя коммунизма… Следуя указаниям… В свете высказываний… Не может быть и речи, чтобы оставить  и х  в комсомоле, да и в школе тоже. Пусть-ка повкалывают на лесобирже и в дождь и в холод, так не до притонов будет…

Крепко припечатала нас симпатичная девушка, аплодисменты, конечно, заслужила и доверие оправдала. Только почему бы ей, хоть бы формы ради, не поинтересоваться, кто мы такие, сколько, к примеру, довелось мне всего переделать за свои семнадцать лет?.. Пахала ли она землю, когда в соху вместо лошади впряжено несколько баб, и одна из них — твоя собственная мать? Пашню боронила с той же тягловой силой? Сено косила, когда жара и оводьё? Стога метала? Навоз на поля возила? Перелет[2] пилила? Картошку копала? Дрова карзала?.. Или только та настоящая работа, которая своя? А как же в таком случае быть с лозунгом: нынче всякий труд в почете?..

Поднялся Рыжий, пятернями собрал рассыпающиеся волосы, важно нахмурился — дал понять, что пригвоздит нас крепче других, и у него не заржавеет.

— Мне всего лишь один раз выпало «счастье» пообщаться с комсомольцем Пазухиным, — обиженным голосом заговорил он. — Но что же это было за общение? И когда оно состоялось?.. Оно состоялось в день празднования очередной годовщины Великой Октябрьской социалистической революции!

— Какой по счету годовщины? — спросил Юрка.

Рыжий прикусил губу. По желтоватому, будто цветочной пыльцой присыпанному лицу его скользнула досада: какую по счету годовщину отмечали, он запамятовал.

— Гор-чаков! — внушительно произнесла Старикова.

— Я пришел к своему другу Саше Морякову, — поправился парень. — И кого бы, вы думали, я увидел у Саши?

— Папу римского? — предположила Галка.

Рыжий обиженно оглянулся на президиум.

— Пертонен! — вскипела Старикова.

— Все-того-же-комсомольца-Пазухина! — торжествующе-склочной скороговоркой донес парень и торжествующе откинул голову.

— Да что ты! — ужаснулась Галка. — Тебе можно быть у Саши, а ему нельзя? Да как он посмел!

— Но в каком виде? — возопил Рыжий. — Комсомолец Пазухин был в стельку пьян.

— Пазухину недолго оставаться комсомольцем, — уверенно отозвался Чесноков и движением шеи и рук поправил галстук.

— Вы его принимали-то, чтобы исключать? — опять не утерпела Галка.

— Пертонен! — так и подпрыгнула Старикова.

Повисла пауза. Выпад Галки был не из тех, которые можно не заметить, простить. И все ждали, что за ним последует. Глаза Светки, обращенные в нашу сторону, светились мстительно и вдохновенно. Она, поди, предвкушала уж наше крушение, немного, самой капельки недоставало ей до полного торжества над нами, и я окончательно уверился, что это она, в отместку, подкинула тетрадь с поэмой в роно, а уж как там дальше было сработано — может быть, еще увидим. Все впереди.

И за красным столом не разочаровали.

Чесноков, криво ухмыльнувшись, сообщил Галке, что он, кажется, начинает верить, что все, известное ему про нас, — правда.

— Надо же! — обрадовалась Галка. — А я-то, дура, считала, что вы поверили, какие мы хорошие.

Старикова окаменела. И все за столом выглядели не лучше. Мне особенно неудобно было за Дину. Светка удивленно уставилась на Чеснокова, будто спрашивая, сколько же еще можно терпеть Галкины выходки, не пора ли ее выставить вон. Но за столом наблюдалась какая-то непонятная растерянность, никто не решался произнести окончательный приговор. А может быть, нельзя так быстро закончить, почти что скомкать, урок гражданского воспитания, на который возлагались такие надежды?..

Клавдия Степановна и Анатолий Петрович, посматривая на Рыжего, о чем-то понимающе перешептывались — этот холуй, наверно, и сам не заметил, как выболтал что-то лишнее, — а затем Анатолий Петрович шепнул что-то в ухо Полуянова. Военрук кивнул, соглашаясь с чем-то. Сашка Моряков пристально, как бы предостерегая, впился взглядом в Рыжего, но тот, кажется, уже не замечал ничего, озабоченный одним — поскорее выговориться.

— И, наконец, последнее, — оповестил он, опять собрав в пятерни рассыпающиеся волосы. — Лично меня нисколько не удивило, что в этой компании пользовались успехом беспомощные стишата о Лене-Боровке. А чего еще можно ждать от этих людей? — он показал рукой на нас.

— А кому летом Леня наподдал за то, что он сбацал рок-н-ролл? — вкрадчиво поинтересовалась Галка. — Не тебе ли? Не вспомнишь?..