Мотивированный мозг. Высшая нервная деятельность и естественно-научные основы общей психологии

В современных представлениях о ноосфере (в смысле, введенном В. И. Вернадским) индивидуальное обучение и творчество все чаще предстают в качестве связующего звена между генетической (биологической) и культурной эволюцией (Plotkin, Odling-Smee, 1981; Lumsden, Wilson, 1982), в результате чего развитие живой природы оказывается единым процессом, где, по словам К. Маркса, «сама история является действительной частью истории природы, становления природы человеком» (Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1956. С. 596). При этом успех онтогенетического приспособления к изменившимся условиям среды и направление, ход, темпы филогенеза объединяются системой обратных связей (Гиляров, 1981). Так, примитивные организмы элиминируются хищниками неизбирательно, поэтому их эволюция протекает очень медленно. Сложные организмы, способные к активному расселению и сопротивлению, к обучению и совершенствованию своих навыков, элиминируются избирательно в зависимости от эффективности их действий, благодаря чему они эволюционируют гораздо быстрее. Зависимость эволюции от событий, разыгрывающихся на онтогенетическом уровне, позволила Д. К. Беляеву увидеть в стрессе (в том числе эмоциональном) не только фактор отбора стрессоустойчивых и неустойчивых к стрессу особей, но и фактор, усиливающий разнообразие материала, с которым оперирует естественный отбор, и тем самым ускоряющий ход эволюции (Беляев, 1979, 1981).

Одновременно с развитием понятийного аппарата науки о высшей нервной деятельности шло обогащение арсенала методик исследования мозга, в том числе мозга человека. Мы имеем в виду прежде всего совершенствование способов регистрации различных разновидностей электрических процессов головного мозга – суммарной электроэнцефалограммы, вызванных потенциалов и даже клеточной активности с их количественным анализом на электронно-вычислительных машинах. В отдельных случаях успехи стереотаксической нейрохирургии сделали возможным и клинически оправданным применение в лечебно-диагностических целях прямого раздражения мозговых структур электрическим током через заранее вживленные электроды, что пополнило наши сведения о функциях глубоко расположенных образований (Heath, 1963; Sem-Jacobson, 1968; Delgado, 1969; Бехтерева, 1971; Смирнов, 1976). Наконец, взаимосвязанный прогресс нейрохимии и психофармакологии все ощутимее приближает нас к молекулярно-биологическому уровню изучения психических процессов. Высшая нервная (психическая) деятельность и внешне реализуемое поведение перестали быть декларативно провозглашаемой «функцией мозга как целого», анализ конкретных проявлений высшей нервной деятельности человека чем дальше, тем больше удается «наложить» на взаимодействие высокоспециализированных структур реального мозга. Сколь бы ни были ограничены наши знания о строении и функциях головного мозга человека, о закономерностях его деятельности, опора на эти знания уже сегодня позволяет по-новому подойти к ряду вопросов, не имеющих удовлетворительного решения в пределах самой психологии, а подчас и не поставленных ею в результате недооценки их ключевого положения, их теоретической и практической значимости. Какие же это вопросы?

1. Единодушно признавая инициирующую роль потребностей в поведении человека, мы не располагаем их обоснованной классификацией, традиционно ограничиваясь делением потребностей на материальные и духовные, на естественные (биологические) и культурные (исторические). Памятуя о социальной детерминированности всех потребностей человека, об их качественном отличии от потребностей животных, мы вместе с тем убеждены, что одной из причин подобного положения вещей является не выполненная до сих пор задача «систематического изучения фонда прирожденных реакций» (И. П. Павлов). В результате потребности человека лишаются своей естественной предыстории на дочеловеческих этапах эволюции, т. е. оказывается нарушен принцип историзма, побудивший В. И. Ленина включить «историю умственного развития животных» в перечень областей знания, из которых должна сложиться теория познания и диалектика (см.: Ленин В. И. Полное собр. соч. Т. 29. С. 314). «…Уже самый факт происхождения человека из животного царства, – писал Ф. Энгельс в «Анти-Дюринге», – обусловливает собой то, что человек никогда не освободится полностью от свойств, присущих животному, и, следовательно, речь может идти только о том, имеются ли эти свойства в большей или меньшей степени, речь может идти только о различной степени животности или человечности» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 1961. Т. 20. С. 102).