Мотивированный мозг. Высшая нервная деятельность и естественно-научные основы общей психологии

Передавая свое знание другому, человек тем самым отделяет себя и от этого другого и от мира, знание о котором он передает. Коммуникативное происхождение сознания обусловливает способность мысленного диалога с самим собой, т. е. ведет к появлению самосознания. Внутреннее «я», судящее о собственных поступках, есть не что иное, как интериоризованный «другой», поскольку человек смотрится, как в зеркало, в другого человека (К. Маркс). Мы хотим подчеркнуть именно коммуникативную функцию сознания, по отношению к которой речь является важнейшим, ведущим, но все же одним из средств, если вспомнить о грандиозной системе образов художественных произведений, которые, не будучи полностью вербализуемы, безусловно, принадлежат сфере сознания.

Представления И. П. Павлова о двух сигнальных системах действительности потребовали уточнения и по отношению к животным, и при исследовании высшей нервной деятельности человека. Л. А. Фирсов относит к первой сигнальной системе, существующей у антропоидов, как «первичный язык» чувственно непосредственных конкретных образов, так и «вторичный язык» довербальных понятий. Вторую сигнальную систему образуют вербальные понятия, присущие исключительно человеку (Суворов, Фирсов, 1975). Таким образом, у высших обезьян существуют способность к формированию понятий и сигнализация конкретных событий в окружающей их среде, но нет сигнализации понятий (Кликс, 1980).

С другой стороны, высшая нервная деятельность человека не исчерпывается системой конкретных образов (общей, по мысли Павлова, с животными) и специально человеческой речью. В. П. Куранов и В. М. Русалов (1984) использовали в своих экспериментах цветовой интерференционный тест Струпа, где окраска букв словесного обозначения того или иного цвета совпадала или не совпадала с названием цвета. В результате исследования, помимо вербально-лексического и наглядно-перцептивного факторов, авторы выявили третий фактор, связанный с процессами воображения, мысленного представления, названный ими имажинарным. Мы уже упомянули выше о невозможности отнести обобщающие образы искусства к первой сигнальной системе действительности, общей для человека и животных. О специфике «языка искусства» мы будем специально говорить ниже, а пока подчеркнем, что в любом случае речь, ее мозговые механизмы составляют первую и главную основу человеческого сознания. «События в мозгу, – утверждают С. Спрингер и Г. Дейч (1983, с. 203), – воспринимаемые нами как сознательные, являются событиями, обрабатывающимися языковой системой мозга». «Языковая форма, – пишет французский лингвист Э. Бенвенист, – является не только условием передачи мысли, но прежде всего условием ее реализации. Мы постигаем мысль уже оформленной языковыми знаками. Вне языка есть только неясные побуждения, волевые импульсы, выливающиеся в жесты и мимику. Таким образом, стоит лишь без предвзятости проанализировать существующие факты, и вопрос о том, может ли мышление протекать без языка или обойти его, словно какую-то помеху, оказывается лишенным смысла» (цит. по: Панов, 1984, с. 35–36). А. Р. Лурия различал несколько последовательных стадий формирования речевого высказывания, где мотив порождает его замысел, субъективный смысл. Последний с помощью внутренней (свернутой, телеграфной) речи трансформируется в систему объективных значений, а затем – в развернутую и грамматически оформленную речь (Лурия, 1979).

О решающей роли функционирования речевых структур головного мозга в феномене сознания свидетельствуют исследования нейрофизиологов. Тщательный анализ восстановления сознания после длительной комы у больных с тяжелой черепно-мозговой травмой позволил выделить несколько характерных стадий. Первым, хотя и отдаленным, признаком возвращающегося сознания служит открывание глаз. На этой стадии внутриполушарные связи с левой (речевой) височной областью (по данным электроэнцефалографии) выражены еще незначительно. Затем следуют фиксация взора, выделение близких лиц, хуже выраженное у больных с поражением правого полушария, понимание речи и, наконец, собственная речь (Доброхотова, Гриндель, Брагина, Потапов, Шарова, Князева, 1985). Возвращение способности понимания речи совпадает с восстановлением связей между моторно-речевыми зонами левого полушария и другими областями коры. Эти связи диагностируются по альфа-ритму электроэнцефалограммы в передних лобно-височноцентральных зонах левого полушария и пику на частоте альфа в левой височной области. При переходе к активной речи в моторно-речевой зоне формируются усиленные циклы возбуждения (Гриндель, 1985). На основании своих систематических исследований Э. А. Костандов пришел к выводу о том, что «активация связей гностических корковых участков с двигательной речевой зоной является решающим звеном в структурно-функциональной организации механизмов, обеспечивающих осознание раздражителя» (Костандов, 1984, с. 408).