Моторы заглушили на Эльбе

Гитлеровцы полукольцом окружили наблюдательный пункт одной из батарей 1-го дивизиона 156-го гвардейского артиллерийского полка. «Рус, сдавайся» — кричали они. В ответ сержант Шляков швырнул в фашистов несколько гранат, но и сам погиб, сраженный пулей. Остался в живых лишь один связист — комсомолец ефрейтор Фунин. В этом бою он семь раз устранял повреждения линии связи, был ранен.

И тогда, поняв, что ему не отбиться от наседавших гитлеровцев, Фунин передал на батарею:

— Дайте огонь на меня!

Батарея метко накрыла скопление вражеских солдат. Вокруг блиндажа остались валяться десятки трупов. «Блиндаж Фунина» — так назвали потом это место товарищи героя.

Две последние контратаки гитлеровцы предприняли под прикрытием дымовой завесы. Не помогло и это! Тогда разъяренные фашисты решили затопить низменные места на плацдарме, чтобы, прижав к реке остатки советских передовых подразделений, уничтожить их. Выше по течению Одера, где гитлеровская оборона упиралась в берег, враг взорвал оградительную дамбу, и поднявшаяся от весеннего половодья вода хлынула на равнину, затопляя огневые позиции артиллеристов, минометчиков, командные пункты стрелковых батальонов, оборонительные сооружения стрелков.

Гвардейцы мужественно встретили и эту дьявольскую уловку врага. Выкатывали орудия на холмы и взгорки, поднимали на руки оружие, боеприпасы, радиостанции и, стоя по пояс в воде, вели огонь.

К концу дня вода спала, и гвардейцы перешли в атаку. Уничтожив свыше пятисот гитлеровцев и взяв до двух десятков пленных, они продвинулись вперед.

Коварство врага до предела накалило ярость и гнев советских воинов. Некоторые из них готовы были тут же расправиться с гитлеровцами, сдавшимися в плен.

— Чего с ними, гадами, церемониться?! — кричал Григорий Шумигай. — Они хотели потопить нас в реке, ответим им тем же! В воду их, а кто не утонет — прикончим!

— Пленных не трогать! — властно крикнул командир роты старший лейтенант Убаров. Он приказал солдатам занять свои места в обороне, а к пленным приставил охрану.

Вскоре подразделения 77-й гв. сд уступили место частям 33-й армии, которые отсюда успешно наступали на Берлин, а гвардейцы присоединились к своим на плацдарме севернее Франкфурта-на-Одере.

На правом фланге плацдарма беспрерывно ухали наши орудия большого калибра. Били прямой наводкой, в упор, словно отбойным молотком. Вблизи — огневые позиции 2-й батареи. Самоходки были замаскированы в укрытиях, вырытых в дамбе. Первыми, кого я увидел, когда пришел на батарею, были командир САУ лейтенант Л. В. Разумовский и механик-водитель старший сержант Н. П. Кирдянов. Подошел комбат Емельянов.

— Кому так щедро посылает «гостинцы» наш «бог войны?» — спрашиваю.

Мне разъяснили: немец засел в фольварке Клессин на западном берегу Одера, превратив его в опорный пункт своей обороны. Оборудовал кирпичные постройки под долговременные огневые точки. По данным разведки, есть ходы сообщения с крутого берега реки вглубь к рокадной дороге. Эти стены долбит огнем артиллерия большого калибра и тяжелый самоходный артиллерийский полк.

— Почему вы молчите, не стреляете? — интересуюсь.

— Калибр не тот, слабоват для таких целей, — отвечает Емельянов. — Да и задача у нас иная: прикрываем переправу войск через Одер от возможных атак гитлеровцев.

Через два дня артиллеристы до основания разрушили фольварк. 23 марта в ночном штурме бойцы 4-й стрелковой Бежицкои дивизии, поддержанные самоходчиками, овладели фольварком Клессин. В этом бою погиб механик-водитель старшина Ахметов. Были тяжело ранены лейтенант Л. В. Разумовский и старший сержант Н. П. Кирдянов.

Наблюдательный пункт М. И. Колобова был оборудован вблизи НП командира гвардейской стрелковой дивизии. С командиром полка на наблюдательном пункте находились его заместители по политической и строевой части. Многое здесь напоминало вислинский плацдарм. Как и там, весь день мы проводили в батареях, а вечером вели нескончаемые беседы при свете «коптилки» — сплющенной снарядной гильзы, ставшей уже привычной спутницей фронтовика. Темы были одни и те же: о скорой победе, положении на фронтах, об отчем доме и письмах от родных и близких.

Однажды вечером между мной и командиром полка произошел такой разговор. Сообщив Михаилу Ивановичу, что бойцы интересуются причиной нашей остановки в разгар наступления, спрашивают, скоро ли на Берлин, я сказал, что отвечаю им, как сам это понимаю, но хочу услышать и его, Колобова, мнение.

— А разве они не видят, что творится вокруг? — засмеялся комполка. — Мы же не сидим сложа руки.

— Бойцы-то видят, но горизонт им открывается не тот, что нам. Они чувствуют, что помимо упорства гитлеровцев в обороне на этом участке есть и иные причины остановки, и хотят знать эти причины… Недавно мы говорили нашим самоходчикам: «Даешь Берлин!» — и звали вперед. Правда, мы теперь к Берлину ближе, чем когда бы то ни было, и шагнули к нему за последнее время так, как ни одна армия на всех фронтах до этого не шагала. А все же?..