Моцарт

Странствия не только множили славу маленького музыканта, они благотворно влияли и на его общее и музыкальное развитие. Новые страны, встречи, знакомства, впечатления несказанно обогащали восприимчивого ребенка. Он с жадностью вбирал все новое и творчески осваивал его. С каждым днем пред ним раскрывались неизведанные, широчайшие, поистине необозримые горизонты.

В Лондоне маленький Вольфганг впервые услыхал бессмертные оратории Генделя «Иуда Маккавей», «Израиль в Египте», «Самсон» и другие грандиозные музыкальные драмы, преисполненные высокого драматизма хоровые трагедии, в которых колоссальные масштабы целого сочетаются с глубоким психологизмом обрисовки страстей и характеров. Лондон познакомил его с так называемыми «серьезными» итальянскими операми в превосходном исполнении таких мастеров пения, как Манцуоли и Тендуччи.

В Лондоне Вольфганг услыхал знаменитую комическую «Оперу нищих» Гэя и Пепуша, напоенную ароматом английской народной песни, искрящуюся здоровым народным весельем. И здесь же, в Лондоне, он встретился и подружился с одним из крупных композиторов того времени — Иоганном Христианом Бахом.

Иоганну Христиану Баху выпала великая честь стать духовным отцом юного Моцарта: под его прямым воздействием созданы первые оперы и симфонии Вольфганга.

Иоганн Христиан был младшим сыном гениального Иоганна Себастьяна Баха. Музыкальное воспитание Иоганн Христиан получил у своего великого отца. А когда тот умер, продолжал заниматься у брата — Филиппа Эммануила, выдающегося композитора. Под его руководством Иоганн Христиан постиг искусство игры на клавире и органе, а затем отправился в Италию. Плодотворная учеба у крупнейшего теоретика и историка музыки падре Мартини помогла юноше занять место органиста миланского собора. Здесь, в Италии, — музыкальной владычице Европы — окончательно сформировался стиль молодого Баха. Он решительно порвал с заветами отца — поступился старым немецким многоголосием во имя итальянской сладкогласной мелодичности. Ряд итальянских опер Иоганна Христиана Баха, поставленных в Неаполе, принесли двадцатишестилетнему композитору большой успех. Когда же Лондон познакомился с его операми «Орион» и «Занаида», композитор был приглашен в Англию и назначен музикмейстером королевы — пост почетный и высокооплачиваемый, с годовым жалованьем в 300 фунтов.

Прославленный маэстро с чрезвычайной чуткостью отнесся к мальчику. Пожалуй, он был первым человеком, для которого Вольфганг был не потешной и редкостной безделушкой, а гениальным ребенком. Потому он так бережно и пестовал его. Моцарт на всю жизнь сохранил теплое, благодарное воспоминание об этом добром, благородном и высокоталантливом человеке.

Оперы Иоганна Христиана Баха, а также его симфонии и клавирные произведения отмечены красотой и певучестью мелодий, изящной грациозностью, прозрачной ясностью, высокой техникой. Их влияние сильно ощущается в произведениях, написанных юным Моцартом в Англии. Главное, что отличает эти сочинения Вольфганга, — полная независимость Моцарта-младшего от Моцарта-старшего. Мальчик свободно, а порой дерзко переступает через некоторые правила, которых педантично придерживался отец. Во многих произведениях техническая слабость сопутствует свежести и непосредственности.

В трех первых симфониях, написанных в Англии, маленький Моцарт проявил невероятное для его возраста знание инструментов оркестра. Серьезно и обстоятельно обдумывает он партию каждого инструмента, заботится о том, чтобы оркестровые краски были живыми и яркими, — другими словами, мыслит не только мелодически, но и инструментально. «Вольфганг, — пишет сестра, — сочинял свою первую симфонию, в которой были заняты все инструменты, а особенно трубы и литавры. В то время как он сочинял, а я переписывала, он сказал мне:

— Напомни о валторне. Чтобы я не позабыл задать ей настоящую работу».

Первые симфонии Моцарта написаны без инструмента. В соседней комнате лежал тяжко захворавший отец, чтобы не тревожить его, мальчик работал не за клавесином, а за столом. Феноменальный «внутренний слух» помогал ребенку слышать каждую ноту сочиняемой музыки так явственно, словно она была извлечена из инструмента. Клавесин молчал под покрывшейся пылью крышкой, в комнате было тихо, лишь изредка из-за стены доносились глухие стоны больного, а маленькому Вольферлу казалось, будто комната наполнена сладкозвучной мелодией.