Мотылек

Итак, я живу в блоке А, а вместе со мной еще сто двадцать человек. Надо еще научиться жить в этом обществе, где очень скоро распознают, кто есть кто. Прежде всего каждый должен знать, что тобой нельзя помыкать. Не дай бог струсить – только твердая линия поведения может обеспечить тебе уважение, и здесь все имеет значение: как ты держишься с надзирателями, соглашаешься ли выполнять определенные виды работ, отказываешься или нет от изнурительной поденщины. Ни в коем случае нельзя признавать над собой власть тюремщиков-арабов, повиноваться им, даже тогда, когда это может навлечь на тебя гнев надзирателя. Если ты проиграл целую ночь в карты, не следует вставать на утреннюю перекличку. Дежурный или старший по бараку отвечает в таком случае: «Болен, в постели». В другие два барака иногда заглядывают надзиратели и выгоняют так называемого больного на перекличку. В наш барак никто не заходит, здесь живут крутые ребята. А что у нас делать и искать? Все уже сделано и сказано. Все и так ясно. Живем мы тихо и спокойно.

Мой друг Гранде, приятель по «шалашу», родом из Марселя. Ему тридцать пять. Длинный и тощий, как жердь, но не обделен силой. Нам приходилось встречаться с ним и в Тулоне, и в Марселе, и в Париже. В общем, дружили еще во Франции. Зарекомендовал себя опытным специалистом по взлому сейфов. От природы добродушен, но иногда на него находит, и тогда он становится страшно опасным.

Сегодня я остался почти один в этом громадном зале. Дежурный по блоку подметает и спрыскивает водой цементный пол. Один человек сидит в углу и, зажав в левом глазу лупу в деревянной оправе, занимается починкой часов. С полки над изголовьем его гамака свисает до тридцати часов. На вид ему не более тридцати, а волосы совершенно седые. Подхожу и начинаю наблюдать за работой, затем пытаюсь вступить в разговор. Малый даже не поднимает головы, продолжая работать молча. В некотором раздражении я удаляюсь и выхожу во двор. Направляюсь к умывальникам. Там застаю Тити Белота с новенькой колодой карт в руках. Он быстро тасует карты. Пальцы неуловимым движением перебирают тридцать две карты. Не прекращая демонстрировать ловкость рук, он говорит мне:

– Ну как, старина? Порядок? Прижился на Руаяле?

– Вполне. Но сегодня мне такая жизнь осточертела. Надо чем-то заняться, а то нетрудно и свихнуться. Хотел сейчас поболтать с одним малым, часовщиком, но он даже не соизволил ответить.

– Что ты говоришь, Папи? Так, значит, малому наплевать на весь мир? Значит, у него на уме только часы, все прочее побоку? Все верно. После того, что с ним случилось, попробуй не замкнуться в себе! У него на это есть право. Представь себе, этот молодой парень – его вполне можно назвать молодым, поскольку ему еще нет и тридцати, – год назад был приговорен к смертной казни за так называемое изнасилование жены надзирателя. Сам понимаешь, насилием там и не пахло. Он давно уже голубил свою хозяйку, законную супругу одного старшего надзирателя-бретонца. Что делать, если работаешь «мальчиком по дому»? Бывало, бретонец только уйдет на дневное дежурство, а часовщик уже топчет его курочку. Только допустили они одну маленькую ошибочку. Птичка уж на что ленива, а сама вдруг стала стирать и гладить белье. Как говорят, услуга за услугу. Однако подобный оборот событий чем-то не устроил рогоносца. Сначала он удивился, потом стал сомневаться, наконец заподозрил неладное. Но где доказательства, что у него действительно выросли рога? И вот он придумал план, как их застать тепленькими, да заодно и прибить обоих. Однако баба тоже оказалась смекалистой. Однажды он заступил на дежурство, но через два часа оставил службу и отправился домой. Да прихватил с собой еще одного надзирателя под предлогом, что ему из деревни прислали ветчины и он хочет его угостить. Бесшумно открыли калитку, но едва вошли в дом, как заорал попугай: «Хозяин пришел! Хозяин пришел!» Попка всегда так встречал его. И тут же раздался женский крик: «На помощь! Насилуют!» Оба багра входят в спальню в тот момент, когда краля уже вырвалась из объятий каторжника, а сам он, захваченный врасплох, выпрыгивает в окно. Рогоносец открыл пальбу и попал бедолаге в плечо. Тот упал, а в это же время находчивая дамочка царапает себе сиськи, щеки и в клочья рвет пеньюар. Бретонец не успокаивается и готов уже добить часовщика, но его приятель успевает вовремя разоружить его. Другой-то багор, должен тебе сказать, был корсиканец и сразу сообразил, в какое дело его втравливает старший по званию. Он понял, что вся эта история – чистая стряпня и насилия в ней ничуть не больше, чем сливочного масла в заднице. Но корсиканец не мог прямо об этом сказать бретонцу, а сделал вид, что во все поверил. Часовщика приговорили к смерти. Так что, старина, ничего тут необычного нет. Но сама история имела интересное продолжение.