Мотылек и Ветер

Переодевшись на время в домашнее, занялась делом. И поймала себя на ощущении тока в крови. Легкая взбудораженность, волнение и что-то, казалось, прямо от земли отрывает от чувства. Упоение. Опять захотелось начать бросаться подушками: — через два часа я стану его женой!

Время

Отголосок, эхо вызова солнечное сплетение поймало внезапно и напугало. Не очень — слишком слабое, и больше напомнило те сигналы, когда еще в пятнадцать я маялась на улицах, а староста меня «не раскрыл». Заволновалась еще и от другого — я была дома. Пятнадцать минут до выхода, я собралась, готовилась накинуть на себя свою великолепную обновку и обуться в высокие, всепроходные берцы, как замерла и приложила руку к подреберью. Вызовы дома не ловят… это закон — за порогом не пробивает, уходит к свободным.

Через минуту все пропало. Я вышла, решив оставшееся время подождать Роберта у подъезда, и думала, что словила не вызов, а ошибку. Как в лифте он вернулся и ударил сильнее. Нырнула за блокнотом в сумку, вытащила — лист чистый. Никаких имен и адресов.

— Да что со мной?..

Нет, я не переволновалась, хоть и была в облаке счастливой эйфории, не съела ничего страшного, чтобы это желудок меня так подвел. Да и не перепутает никогда ни один пограничник вызов с неполадками организма. Опять отпустило, но, предчувствуя алгоритм, я ждала третьего захода.

И он пришел, едва я вышла из дома на площадку подъездного крыльца. Вызов пробивался через толщу запретов — смог добраться через порог квартиры, заметно ослабев. Сильнее — уже не дома, но еще и не на воздухе. И сейчас — тараном, горячей солнечной вспышкой ударил в живот.

Что это? Почему я? Почему нет данных? Почему именно сейчас, когда совсем нет времени?! Я глубоко вдохнула и побежала в сторону будки бывшего ремонта обуви. Ближе хода нет. А где выбросит…

На грани сознания мелькнуло, что все необычности — признак особого вызова. И думать, что я попаду к человеку на грани, удержу его там, а потом вернусь, как в стандартной истории — глупо. Но я не могла проигнорировать и отпустить. Я бежала, твердо понимая одно — только я, и никто другой из пограничников. Бежала и взмолилась — лишь бы не убил, лишь бы не зашвырнул в жуткий сбой, из которого не вернуться! Пощади, судьба! Не сбей меня, как птицу, в самой высокой точке полета в счастье! Я сегодня — невеста!

Схватилась за ручку, бросила последний взгляд надежды на блокнот, не увидев ни слова, и открыла дверь. Шагнула решительно, не давая себе времени на по-настоящему сильный приступ страха перед неизвестностью.

— Теперь взвесьте все «за» и «против», Марк. Осознайте, прямо сейчас, что на что вы собрались менять?

Маленький кабинет, обшитый деревом. Через окно бьет солнце, — оно распахнуто в жару, и за ним видна яркая зелень. Я обалдело замерла от такого внезапного лета, и лишь потом все перебила накатившая жизнь Марка, который в эту минуту шагнул на грань.

Юноше едва исполнилось восемнадцать, и сейчас он сидел на стуле в кабинете директора интерната, где провел последние три года. Мальчик осиротел подростком, ближайших родственников не было, а дальние не взяли. Но ничего, свыкся, принял удар судьбы.

Умный, талантливый в точных науках, Марк хорошо учился в школе, и еще больших успехов добился здесь. Поставил цель, раз теперь по жизни один, и поддержки нет, рассчитывать только на себя и свою голову. Это значит — стать лучшим. Учиться так, чтобы поступать на бюджет в хороший университет, чтобы и комнату дали и стипендия была, и подработать можно было не зазывалой на улице, а даже по будущей специальности. И добился большего: победы на конкурсах, заметки в газетах о «гении», приглашение в столицу на учебу, перспектива трудоустройства на службу в госконтору по химическим разработкам в промышленности…

— Это не любовь, Марк, это — гормоны.

Директор искренне желал парню добра и наставлял на правильный путь. Он считал ошибкой заявление, что раз девушка забеременела, то он «должен думать в первую очередь о ней». И никуда Марк не поедет.

Марии тоже едва исполнилось восемнадцать, и она живет в коммунальной комнате с престарелой бабушкой, которой нужен уход. Она не благополучная, родители были пьющими, не слишком образованная — бросила старшие классы и ушла работать, потому что не на что стало ни учиться, ни жить. И не очень разборчивая, потому что крутилась по выходным на танцах, кокетничала со всеми подряд, из-за нее разгорались драки, и многие хвастались «победой над Мари».

— Красивая девочка вскружила тебе голову. Есть вероятность, что ребенок вовсе не от тебя. Марк, ты по-настоящему умен, но в житейских вопросах… женщинам верить нельзя, ты поймешь это с возрастом.

Слова, которые я должна была произнести, подкрались к горлу. Необычно, но его сжало, изменился тон и звучание. Я шевельнула губами и сказала, стоя за спиной в двух шагах от юноши:

— Это ведь твои слова: «Я всегда буду рядом» …