Мотылек и Ветер

— Видно же, что врешь, не старайся. Я люблю Ирис и не обижу ее. И тебе она дорога, раз из кожи вон лезешь, чтобы меня проверить. Угадал? Если по честному в подружки к ней набиваешься, я тебе тоже друг.

— Ты дебил? Я что, поверить должна?

— За «помойку» извини, обещаю не грубить, если не станешь зарываться. И тайны твоей не сдам, хоть и грозился.

— Мля… мля… — Катарина так это произнесла, будто пританцовывала от нервов в этот момент. — Заткнись… не, говори — от кого узнал?

— Герман же в Яблоневом живет. Там про «Красный лак» до сих пор вспоминают, но о тебе он только мне сказал.

— Все, теперь точно заткнись… И грабли свои убери!

— Жми, не кусаюсь. Мир или не мир?

— Я те не мужик, ручкаться… Давай поцелуем скрепим.

Юрген засмеялся и сказал:

— Про горбатого и могилу — твоя история. Что там еще за второй момент? Давай проясним и пойдем — до собрания минут десять.

— Пошел ты…

— Я пойду. А ты тут торчать останешься?

— Тройку затяжек сделаю, и все. Вали уже, Прынц доморощенный!

Характерные щелчки испарителя и шипение глубокой затяжки расслышала даже отсюда. Юрген ушел. А Катарина несдержанно крикнула:

— Все равно урод и козел! Слишком хорошо для правды… — Когда она увидела меня, то с чувством сказала: — Я знаю, отчего я умру однажды — от зависти, от удушья. Как с самого начала с наследником, так и добиваешь ты меня… Знаешь, что, Конфетка?.. я ведь всех на свете ненавижу. У меня все — кобели и суки, все полные говна и предательства. Какого, мля, я с тобой связалась? Аллергия у меня на сладкое… Ненавижу обоих. Завидую до боли! Сволочи!

Она очередную глубокую затяжку сладкого пара выдала со всхлипом и злыми слезами. Слишком часто она дышит этой химией, как табачный курильщик. Я не удержалась, и обняла девушку:

— Все будет хорошо.

— Я тоже счастья хочу. Роберта хочу, любви хочу, жизни нормальной. Как у людей.

Катарина взвыла и с ругательствами сжала меня в ответ крепко обеими руками.

Собрание

У старосты на удивление скопилось много народу, и пришли они раньше назначенного времени — в коридоре и комнате уже нечем было дышать, несколько человек спорили, до красных лиц и эмоциональных движений.

— Стряслось что-то?

Я зашла не только вместе с Катариной, но и с северным старостой одновременно. Потолкались у вешалки.

— Устали, — объяснил хозяин дома.

— Подождите. Мне нужно сначала с вами поговорить один на один. Это возможно?

Староста уже хотел дать старт совещанию — пришли все, но я его остановила. Мужчина озадачено кивнул, и не очень охотно предложил:

— Только в рабочей комнате если… тебе, думаю, можно, наместница.

Последнее — с легкой усмешкой. Миновали коридор. Я мельком улыбнулась Юргену, которого успела заметить в зале, и он ответил тем же. Его чем-то занял его староста, южный, и мы друг к другу пока не подошли.

— Проходи. Надеюсь, разговор не долгий? Там и так уже все накалены, зря раньше передовиков собрал.

— Ого. Вот это у вас картотека, больше, чем в городской библиотеке.

От пола до потолка — стеллажи с маленькими ящичками, все в пестроте табличек, резных циферок и букв.

— Архив тоже под моим присмотром.

— Пограничник Ариан, — посмотрите — на месте ли его листы? Проверьте, пожалуйста, и, если есть, — за все время, что он на службе, сколько их, примерно?

— Это действительно важно? Рядовым…

— Мне не нужна информация с листов. Я даже от двери не отойду и через плечо смотреть не стану. Посмотрите — в наличие ли?

Староста уверенно шагнул к одному из стеллажей, быстро выдвинул узкий, как пенал, ящик и завис над ним. Замычал недовольно, задвинул, потянулся к другому. Минуту он ворчал на себя — за путаницу, за старость и память, за невнимательность. Стал рыться на столе с бумагами, заглядываться на стеллажи «архив».

— Не ищите. Это не вы «напортачили» — его совсем нет, верно?

— Не понимаю. Не то, что листов, даже разделительной карточки с именем нет.

— Все ясно. Идемте, сначала собрание, потом объясню всем из узкого круга. А, кстати… мой сегодняшний вызов возьмите.

Получилось так, что Юрген поцеловал меня прилюдно — одновременно при всех и в уединении. Встретились в коридоре, у зеркала. В набитой людьми квартире, у всех на глазах, но внимания — ноль. Кому нужны эти новости чьих-то отношений, когда все люди взрослые, есть и много других важных своих забот. И поцелуй скромный — короткий, приветственный, едва соприкоснувшись губами.

Мы улучили эту минутку, пока староста организовывал тишину и начал повестку собрания. То, что Юрген рядом, мне помогло — выходить на передний план и что-то говорить, не хотелось. Подбиралась исподтишка неуверенность, страх и пресловутая неуютность всеобщего внимания. Прижалась плечом к Юргену поплотнее. Его поддержка — со мной.

— Отбой. Больше не нужно выискивать одиночек, присматриваться ко всем в поисках пропавших, остро реагировать на сбои и пустые места…

— Несколько ходов тоже нет, — перебила одна пограничница, — вы видели, что стало с…