Мотылёк над хищной орхидеей

С персоной нового наставника Конрад определился к концу июля — он уже знал, к чему у него лежит душа, но решиться самочинно перейти на новый этап сходу не мог. Это был итальянский скульптор Марко Грава, как и он сам предпочитавший чистую классику и тоже работавший в мраморе — что и стало причиной такого выбора. Конрад, однако, вовсе не был уверен, что человек этого уровня согласится бросить всё и примчаться к нему в Париж. Скорее всего речь имело смысл вести только о том, чтобы, напротив, сам Конрад переехал в Милан, причём уроки, возможно, теперь нельзя было бы вести на дому. Как отреагирует на подобные новости Рей, Конрад представить не мог. Он вооружился досье и фотографиями работ, потому как знал, что Рей любит тщательный подход, и отправился «делать доклад». Рея в кабинете он тем не менее не застал. Тот сидел на террасе, смотревшей на парк, и курил. Судя по количеству окурков в пепельнице — уже не один час. — Не знал, что ты куришь, — сказал Конрад, осторожно присаживаясь в кресло напротив. — Да. Ты ещё многого не знаешь обо мне, — машинально ответил тот. — Ты ничего не рассказываешь. Ты даже возраст свой не хочешь мне говорить. Рей отвернулся и, помолчав, произнёс: — Мне тридцать лет. Какая-то странная горечь звучала в его словах, так что Конраду захотелось подойти и обнять его. Однако он замешкался. — Тридцать… подожди. Йонас говорил, «нет и тридцати»… правда, это было почти… год назад. Вот чёрт. Когда у тебя день рождения, Рей? — Сейчас. Конрад покраснел. — Подарок я вручу завтра, — трагическим голосом произнёс он и, оставив бумаги на столе, переместился ближе к Рею. Опустился на пол, в движении раздвигая его колени, и устроился между них. — А пока могу только извиниться за свой идиотизм. Рей без тени радости смотрел за его манипуляциями, и, судя по всему, даже после нескольких поглаживаний не был возбуждён. — Я тебе надоел, да? — расстроенно поинтересовался Конрад и просто опустил голову ему на бедро. Рей ещё мгновение смотрел на него. — Знаешь, у меня странное чувство… Как будто я на поезд не успел, — наконец сказал он, — так и не сделал ничего из того, что хотел. Когда смотрел в кино, как люди страдают из-за того, что им тридцать лет — мне было смешно. Но, может, именно потому, что нам тут и там насаждают мысли о том, что мы должны что-то сделать к тридцати годам, я не могу не сравнивать: каким я видел этот день — и какой он сейчас. — Если честно, я вообще удивлён, что ты сегодня один. — Я думал устроить вечеринку на яхте, но утром понял, что не хочу видеть никого. — Даже меня? Рей помолчал. Вместо ответа он провёл пальцами по щеке Конрада и запутался в волосах. — Пойдём в спальню, — попросил он. Конрад кивнул. Забытые бумаги остались лежать на столе, и они вернулись в дом. Конрад заметил, что, оказавшись в спальне, Рей вначале отключил камеры — чего не делал практически никогда — а потом уже начал его целовать. Жадно, как будто умирал от жажды и силился насытиться влагой с его губ. — Десять минут, Кони, — попросил он, — ты тоже можешь пойти в душ. Конрад кивнул и скрылся за одной из дверей — а Рей отправился за свою. Они вышли практически одновременно, и улыбка заиграла на губах Конрада, когда он разглядывал гибкое тело Рея, приближавшееся к нему. Рей заключил его в объятия и снова принялся целовать — сначала в губы, затем спустился вдоль шеи к плечам. Поцелуи его становились всё быстрей, пока некоторые не стали превращаться в укусы. Конрад не противился, лишь прогибался, подставляясь его губам, и гладил Рея по спине, постепенно начиная впиваться в неё ногтями. Он тяжело дышал. Член упирался Рею в бедро. Ему всегда хватало нескольких секунд — прикосновения Рея действовали на него как волшебство. — Возьми меня, — прошептал Рей. Конрад на несколько мгновений заледенел и, чуть отодвинувшись, с удивлением заглянул ему в глаза. — Рей? — Ты слышал, — Рей поцеловал его, — у меня никого не было десять лет. И мне кажется…завтра уже будет нельзя. Конрад видел по его глазам, что это не просто блажь. В зрачках Рея поселилась тоска. Пустота, зиявшая внутри него, выглядывала наружу, и он хотел, чтобы кто-то заполнил её. «Не кто-то, — поправил себя Конрад, — я». Эта мысль возбудила его сильнее, чем любые прикосновения или слова. Он толкнул Рея к кровати, и, упав на спину, тот мгновенно раздвинул ноги. В позе Рея чувствовалось напряжение, но он явно не собирался отступать. Конрад опустился между его разведённых коленей и принялся целовать грудь, спускаясь вниз. Надолго задержался на животе — целовать подрагивавшие мышцы пресса он особенно любил. Конрад собирался спуститься ниже, но Рей придержал его за плечи и шепнул: — Потом. Он притянул Конрада к себе, так что член того прижался к промежности Рея. Конрад закусил губу и застонал, сходя с ума от интимности этой позы и близости, связавшей их. Взявшись за свой член одной рукой, он вдавил его в приоткрытый проход — и тут же едва не потерял сознание от накативших на него ощущений. Фейерверки взрывались перед его закрытыми глазами, и потребовалось немало усилий, чтобы заставить себя их открыть. Рей, лежавший под ним, тяжело дышал. Руки его с усилием сжимали бока Конрада. — Рей… — прошептал он. — Медленно, — попросил тот. — Больно? — Я кончу, если ты войдёшь на всю. Конрад застонал и, согнувшись, принялся целовать его шею и плечи, как это обычно делал Рей. Он медленно продвигался внутрь, стараясь прочувствовать каждое мгновение, сорвать с губ Рея каждый вдох. Наконец он полностью оказался внутри и качнулся назад. Рей под ним обмяк, тоска медленно покидала его глаза, сменяясь расслабленным наслаждением, и это вдохновило Конрада, как ничто другое не могло. Он решительно задвигался туда-сюда, быстрыми толчками вбиваясь в него. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Тело Рея покрыла испарина, а пальцы теперь скребли по спине Конрада, так что ногти оставляли красные следы — но боли тот чувствовать не мог. Он сам не понял, когда всё закончилось, настолько слились между собой удовольствие последнего взрыва и сладостная мука сильных толчков. Конрад, ничего не соображая, упал Рею на живот и обнаружил влажную лужицу у своего пупка. — Спасибо, — прошептал Рей, поглаживая его по волосам. — Спасибо тебе, — ответил Конрад так же тихо и поцеловал его.