Мотылёк над хищной орхидеей

В результате ряда перестановок и после того, как Рей внёс небольшое пожертвование в казну музея, «галл» оказался освещён в два раза ярче, чем стоявшие по обе стороны от него работы признанных мастеров, в частности, и самого Бастьена. Особенно стыдно Конраду стало, когда он обнаружил, что в итоге журналисты, мелькавшие на выставке тут и там, по большей части подходят к нему. Немного смущаясь, Конрад улыбался одним краешком губ, от чего на щеке у него образовывалась симпатичная ямочка, и легко отвечал на большинство вопросов, стараясь ненавязчиво привлекать внимание и к работам Бастьена и то и дело упоминая, что это именно француз обучил его, хотя это было не совсем так — всё, чему научил Конрада Бастьен, осталось лежать дома. Относительно же выставленных работ тот лишь помог ему определиться с материалом и показал базовую технику отливания в гипсе, всё остальное Конрад задумал и сделал отдельно от него. В тупик его поставил лишь один вопрос, который был задан, когда первый день выставки уже близился к концу. — Месье Кейр? — Да, это я, — улыбка Конрада уже стала к тому времени усталой и дежурной, а голова давно уже перестала работать. — Замечательная работа, можно считать, что ваш дебют состоялся вполне успешно. — Благодарю. — Скажите, какую роль сыграл в нём Реймонд Мерсер? — Что?.. — Конрад замешкался и в первый момент вообще подумал, что его спрашивают о Бастьене, но потом до него наконец стало доходить, однако журналист уже задавал следующий вопрос: — Ходят слухи, вы знакомы с сыном Дэвида Мерсера весьма хорошо. Могли бы вы рассказать что-нибудь о расследовании, которое в прошлом году возбудил против него Интерпол? Конрад побледнел. Заготовленное «Рей помогал мне ставить свет» явно потеряло актуальность, разговор нёсся где-то далеко впереди него. — Рей Мерсер имеет весьма условное отношение как к расследованию, так и к этой выставке, — появившийся ниоткуда Рей прижался к Конраду плечом, так что тот мгновенно почувствовал себя на порядок спокойней. Рей тем временем отобрал у журналиста микрофон. — Я предлагал Конраду провести отдельную выставку в Париже уже несколько раз, но он сказал, что это не подходит для него. Ещё один вопрос, месье… — Рей бросил взгляд на бейджик, — Перрен, и расследование будут вести уже в отношении вас. Интервью оказалось стремительно свёрнуто, а Конрад уткнулся лбом Рею в плечо и испустил едва слышный стон. — Я уже ничего не хочу, — пробормотал он, — боже, при чём тут ты? Я не хочу сказать, что… Рей осторожно приподнял его лицо, заставляя посмотреть на себя, и едва заметно поцеловал в висок — большего здесь позволить себе было нельзя. — Кони, как бы много ты ни сделал, тебе всегда будут задавать вопрос, как связан с твоими достижениями я. Особенно до тех пор, пока твоё имя не звучит так громко, как моё. Поэтому нет смысла пытаться что-то доказать себе или им. Продолжай работать. Это всё, что должно тебя волновать. Про то, что персональная выставка уже внесена в годовой план, он решил не говорить, хотя и очень хотел — опасался, что что-то может сорваться в последний момент. Конрад снова прижался к его плечу, но через некоторое время вскинулся и пристально посмотрел Рею в глаза. — А что против тебя имеет Интерпол? Ты что, неудачно припарковал перед Лувром самолёт? Рей усмехнулся. — Что-то вроде того. Не бери в голову. Скоро и эта проблема будет решена.

Глава 19. Любовь