Мотылёк над хищной орхидеей

Однако покровительство Рея не могло решить всех проблем, и вскоре Конрад понял это очень хорошо. Отправившись в деканат, он немного волновался — за прошедший год это был едва ли не первый раз, когда он выходил куда-то один и по собственной инициативе. Во время всех прогулок его сопровождали Йонас или Рей, а после нападения Рей ещё более усилил контроль, и теперь без Йонаса ему нельзя было выходить вообще никуда. — Я не знаю, кто слил информацию о том, что мы едем в Шотландию, — так объяснил это Рей, — точно знаю только, что не Йонас и не я. Конрад вовсе не испытывал желания нарушать правила безопасности и предпочёл бы, чтобы и сейчас его сопровождал кто-то из этих двоих, но Рей был на очередной встрече, а Йонас — занят где-то в Греции. В колледже никто их освобождения ждать бы не стал. Охрана, впрочем, и сейчас следовала за Конрадом по пятам, но он всё равно не мог избавиться от ощущения, что погружается во враждебную среду. Сделав глубокий вдох, он всё же вошёл в деканат и в результате недолгого разговора обнаружил, что документы, которые он принёс, годятся только для поступления на первый курс. — Я могу что-нибудь досдать… — растерянно сказал он, но в ответ получил лишь очень вежливый, но категоричный отказ. Вежливость, с которой говорили все вокруг, начинала его доводить. Вечером, добравшись до своей спальни и устроившись на кровати с ноутбуком, Конрад пожаловался Рею на то, что произошло. Он был полностью разбит. — Три года, Рей… Я теряю три года. К тому времени, когда я выпущусь из этой чёртовой школы искусств, мой возраст уже будет подходить к тридцати. Я разругался с отцом, чтобы поступить в Эдинбургский Университет — и вот теперь у меня нет ни отца, ни Университета, ничего. И в двадцать два я буду поступать в школу во Франции как полный новичок. Меня будут считать дауном из-за того, что я с пятого на десятое понимаю их язык — и можешь ничего не говорить мне про толерантность, я прекрасно знаю, как на иностранных студентов смотрели у нас. Я буду два года проходить то, что давно уже знаю, и ещё год — то, что мне уже показал Бастьен. Я буду, наверное, старше их всех на несколько лет, и маловероятно, что найду там новых друзей. Я уже ничего не хочу, Рей. Он подтянул к себе колени и уткнулся в них лицом. Потом подумал и чуть повернул его вбок, так, чтобы видеть на экране Рея. У того был странный взгляд, плохо сочетавшийся с твёрдым изгибом губ. Затравленный — так бы сказал Конрад, и ему стало стыдно за собственные слова. — Я не пытаюсь убедить тебя отпустить меня в Шотландию, — Конрад вздохнул, — за ту пару недель, что тебя здесь нет, я чуть не сошёл с ума. Так что не знаю, как смог бы жить там. Тем более что Лоуренс и все остальные… они ведь уже выпустятся. Я всё равно вынужден буду учиться в лучшем случае на год позади них. И это если мне позволят досдать экзамены за третий год… Рей долго молчал, и лицо его стало ещё мрачней. — Я бы хотел приехать и попробовать помочь тебе, — сказал он, — но я не думаю, что смогу что-нибудь поменять. Конрад покачал головой. — Я ничего у тебя не прошу. Я бы и правда хотел, чтобы ты приехал — но для того, чтобы меня обнять, а не для того, чтобы идти ругаться в деканат. Конрад не понимал, что происходит, потому что после этой фразы на лице Рея отразилась ещё большая боль, и он уже начинал жалеть, что вообще заговорил об этом. — Ладно… — начал было он, намереваясь увести разговор в сторону, но Рей его перебил: — Кони, я люблю тебя. Прости меня за всё. Я не хотел причинять тебе боль. Конрад моргнул, и вдруг до него дошло. — Я не виню тебя, Рей, — поспешил ответить он, — ты спас меня от куда худшей жизни. Если бы не ты, я бы вообще ни о каком колледже сейчас не помышлял. Рей поджал губы. — Всё дело в благодарности, да? — спросил он. — Что? — Конрад снова озадаченно замолк. — Рей, не могу понять, кто из нас сегодня не в себе. Но, по-моему, у меня для этого больше причин. — Да, — Рей снова поджал губы. — Кони, я очень тебя люблю и очень скучаю по тебе. Надеюсь закончить здесь до выходных, а потом давай уедем куда-нибудь на пару недель. — Я ещё не закончил нашего «галла»… — пробормотал тот. — Кого? Конрад растерянно улыбнулся, когда понял, что Рей об античном шедевре не знает ничего. — Я постараюсь успеть, — просто сказал он, — буду ждать тебя, Рей. Уже более мирно они закончили разговор, и вместо того, чтобы отправиться спать, Конрад встал, снова оделся и направился в мастерскую. Он работал до утра, чтобы на следующий день уже заняться отливкой форм. К выходным работы — автопортрет и две вазы — он передал на попечение Бастьена. Конрад всё ещё хотел поучаствовать в процессе работы над выставкой сам, но отказать Рею не мог. К тому же неудача с документами привела его в состояние апатии, и проще всего сейчас было поддаться тому, что советовали окружающие его. В итоге участие в подготовке к выставке ограничилось подписанием нужных документов, уже через пятнадцать минут после которого Конрад отправился собирать вещи, а через два часа начальник его охраны — Улле Форсберг — связался с ним и сказал, что они выезжают в аэропорт. Улле был в команде человеком довольно новым, хотя Йонас и ручался за него. Предшественник его Сигге Аккессон только в самом начале позволял себе разговаривать с Конрадом в командном тоне, но стал вежлив, едва пошли слухи о том, что Конрад ладил не только с Шефом, но и с самим Норгом — как называли Йонаса за глаза. Потому Конрад не преминул его осадить, но вдаваться в пререкания не стал, потому как больше всего хотел сейчас просто увидеть Рея и упасть ему в объятия, чтобы не думать более самостоятельно ни о чём.