Мотылёк над хищной орхидеей

— Так, как там и написано, Брюс. Твой друг Кагерт решил пойти на уступки, войти в положение нашей семьи и уступил свою часть акций мне. Правда, мне пришлось потратить на это весьма немалую сумму — по сути всё то, что я собирался вложить в развитие собственного бизнеса в этом году. Я даже вынужден был продать тот маленький островок, на котором открыл СПА, когда стал зарабатывать сам. Понимаешь, как плохи мои дела, Брюс?

Рей скромно предпочел не говорить о том, что на самом деле акции обошлись ему не так уж и дорого — Кагерту очень не хотелось оказаться замешанным в расследовании дел Диего Корреса, и он оказался на удивление уступчив.

Брюс молчал.

— Но надо уметь видеть хорошее во всём. Теперь я могу позволить себе самостоятельно принимать решения в отношении Мерсер-корп. А отцу будет небезынтересно узнать обо всём, что произошло.

Брюс Мерсер побледнел.

— Что ты хочешь от меня? — внезапно охрипшим голосом поинтересовался он.

— О… Ну… Если ты так ставишь вопрос, то я думал о небольшой компенсации. В размере ста тридцати процентов от затраченных средств, так пойдёт?

Брюс долго молчал.

— Ты решил меня разорить, — констатировал он.

— Ни в коем случае. Я даже готов дать тебе рассрочку. Пойми меня правильно, Брюс. Я просто должен компенсировать то, что потерял.

Снова молчание стало ему ответом.

— В этом случае ты дашь мне гарантии, что не станешь лезть в дела фирмы? — спросил он наконец.

— Гарантии — нет, — отрезал Рей. — Я перепродам небольшую часть акций тебе. Мы вступим во владение на равных правах. И я действительно не буду лезть в твои дела. До тех пор, пока деньги будут исправно поступать на мой счёт. В принципе, как это и было всегда. Я просто не хочу, чтобы ты забывал, Брюс, — Рей вздохнул, намереваясь выйти с веранды, на которой шёл разговор, и отправиться домой, — что я твой брат. А ты знаешь, как это важно — семья?

— Да, — сухо подтвердил Брюс.

— И не пытайся больше собирать или использовать компромат на меня. Если мне что-то не понравится — я продам свою часть акций к чёртовой бабушке, и вряд ли это сделает мои отношения с отцом хуже, чем они были до сих пор.

Рей сделал прощальный жест рукой, и, спустившись по лесенке на парковую дорожку, направился к выходу из парка особняка.

Сев в черный Ягуар, стоявший у ворот, он завёл мотор. Взял в руки телефон и, сделав звонок охране, предупредил:

— Едем домой. Пусть готовят самолёт.

Однако примирение с отцом не могло пройти так легко.

Ещё полгода Рей избегал поездок в Шотландию и согласился отправиться туда, только когда две линии обстоятельств сошлись между собой: для начала, Конрад давно просился домой.

— Я хочу повидать Линдси, — говорил он, — на нейтральной территории.

— Вот видишь, — констатировал Рей, — ты тоже не хочешь встречаться с отцом.

— Я и не заставляю делать это тебя. Хотя мне было бы приятно посмотреть те места, где ты родился и вырос.

Конраду, однако, не удалось бы его убедить, если бы не ещё одно событие: у Девида Мерсера в возрасте шестидесяти семи лет родилась дочь от четвёртой жены.

— Он хочет назвать её Кати. Как мою мать, — констатировал Рей без всякого энтузиазма, когда получил официальное письмо. На крестины приглашались все члены семьи, в том числе и он.

— Это же хорошо, — Конрад поднял бровь и перебрался поближе к нему.

Они сидели на скамейке на берегу озера, расположившегося неподалёку от швейцарского дома Рея, где были в последний раз два года назад.

— Не знаю, — сказал Рей и надолго замолк. — Я завидую тебе. У тебя сложились отношения хотя бы с сестрой.

Конрад внимательно посмотрел на него.

— Всё зависит от тебя, Рей. Ей всего несколько недель, и она ещё не знает, что такое добро, а что — зло.

Рей поджал губы.

— Я не могу поехать туда. Честно говоря, подобные мероприятия — совсем не моё.

— И тем более не моё, — Конрад усмехнулся и приник к его плечу, — но я бы поехал с тобой.

Рей помолчал ещё несколько секунд и наконец решительно произнёс:

— Хорошо.

Однако полной уверенности он не испытывал ни в один из оставшихся до крестин дней. Даже садясь в самолёт, он всё ещё сомневался в том, что собирался сделать. А когда шофёр остановил взятую напрокат машину у ворот семейного особняка, Рей и вовсе едва не распорядился ехать назад в аэропорт.

Конрад едва ли не силком выволок его наружу, обнял за пояс и приник к груди.

— Всё будет хорошо, — тихо сказал он.

Рей вздохнул. Когда Конрад прижимался к нему вот так, его и правда охватывал покой, как будто он наконец стал целым — впервые за всю свою жизнь.

— Кони… — произнёс он, — есть ещё кое-что.

Конрад поднял взгляд, заглядывая в его лицо.

— В моей семье не принято знакомить родителей с… любовницами. Да и отец, думаю, неизбежно заведёт разговор о моей женитьбе. Будь к этому готов.

Конрад невольно помрачнел. Мысль о том, что он будет белой вороной из-за своего происхождения, не приходила ему в голову до сих пор, потому что на всех мероприятиях, куда выходил Рей, его давно уже принимали за своего.

— Не то чтобы это могло что-то поменять, но я хотел бы, чтобы ты вошёл в дом в ином статусе. Не как мой любовник.