Мотылёк над жемчужным пламенем

– Когда я только увидел твою мать, то сразу же полюбил ее, – начал отец, уставившись в одну точку. – Она всегда была красавицей. Помню, как рассказывала несмешные анекдоты, а я был готов задохнуться от смеха. Я провожал ее вечерами, помогал по учебе, делал мелкие подарки, но все не мог привлечь ее внимание. В какой-то момент мне захотелось открыться, и я признался ей в любви.

Мое веко дрогнуло. На кой черт я повторяю судьбу отца?

– Что она ответила? – шепчу я, боясь услышать его ответ.

– Ничего, – вздыхает папа. – Она ушла, не промолвив ни слова. Но даже несмотря на это, мне стало в разы легче. Я изначально не надеялся на ее ответ, мне хотелось избавится от груза на сердце. И я избавился.

– Тебе стало проще после того, как ты был отвергнут? – удивляюсь я. – Извини, но тут попахивает самоотверженностью и крохотной самооценкой.

– Так и есть, – соглашается он. – Но ты не дослушала. Через несколько дней Таня появилась на моем пороге и предложила прогуляться по парку. Во время прогулки она честно призналась, что я не герой ее романа. Но мой поступок, он оставил свой след. Она была поражена моей смелостью, так как остальные ухажеры не могли открыть рта, и эту сыграло немалую роль. Таня дала мне шанс завоевать ее сердце, и теперь у нас две прекрасные дочурки. Твоя мать, Варя, не любила меня тогда, может даже не любит сейчас, но я счастлив, пусть может показаться не так. По большей части я эгоист. Я живу с любимым человеком невзирая на ее мучения. Мне следует отпустить ее, но я этого никогда не сделаю.

– Миша! Время! – звучит командирский голос мамы.

Отец извиняется, целует в лоб и покидает мою комнату.

До этого времени мне казалось, что я смотрю на свою семью чистыми глазами. Все было ясно как день. Отец – мученик, мать – тиран. Но теперь в моем глазу соринка. Получается, всю свою жизнь страдает именно мама? Слишком сложно осознать это сразу и в один миг перевернуть собственные убеждения, но маленькая доля того, что вся моя проникновенность катается на скользкой поверхности, все-таки дошла до меня. Впрочем, как переосмысление своего поступка. Свободной стала именно я, а вот Звягин проглотил утяжелитель. Я попросту перекинула на него всю ответственность за свои чувства.

С этими мыслями я провалилась в сон. Мне снилась ванна, наполненная резиновыми утятами. Черными утятами. ***

На следующий день я не пошла в школу, сослалась на сильную боль в животе. Подобные выходки мне не свойственны, но соблазн был слишком велик. Проваляться весь день в кровати с блокнотом в обнимку было делом не сложным, но максимально приятным. Когда я устала от рифм, то переключилась на ноутбук. Множество заумных сайтов давали советы начинающим поэтам. К десятому паблику все рекомендации смешались в голове, а я так и не выудила ни одной полезной.

Однако созданная в голове каша помогла отвлечься от других мыслей. От тех черных утятах, которые безостановочно крякали внутри меня. И, я бы достигла пика полного умиротворения, если бы не вечерний звонок в дверь, от которого состояние стресса вернулось в двойном объеме.

Звягин пожаловал.

Я слышала восторженный смех мамы, что была безусловно рада его появлению; слышала звонкий голос Арины, что скакала от радости, но сама не решалась покинуть комнату. Что ему нужно? Зачем он пришел?

Пытаюсь разобрать хоть одну фразу через дверную щель, но не выходит. Зато отчетливо слышу нахальную интонацию, которую ни с чем не спутаю.

– Варя! – кричит мама, и я подпрыгиваю. – Витя пришел! Одевайся и выходи!

Единственное, что мне хочется сейчас надеть, так это шапку-невидимку, но, проклятье, ее не имеется в моем гардеробе.

– Варя! Ты слышишь меня?

Слышу, слышу, к сожалению.

В режиме паники я мечусь по комнате: то хватаюсь за голову, то лихорадочно поправляю лохматые волосы. Еще немного, и я почувствую металлический вкус во рту – так сильно кусаю губы. Неведомая сила заставляет меня вылететь из убежища и предстать перед всеми в виде обезумевшего зверька.

– Что такое? – на выдохе спрашиваю я и, скрипя глазницами, смотрю на Витю. Парень непоколебим. Чувствует себя максимально комфортно. Склонив голову набок, он наблюдает за тремором в моих коленках.

– Собирайся, – приказывает он. – Мы идем в кино.

Меня шатает. Я открываю рот, но только для того, чтобы набрать воздуха.

– Чего застыла? – негодует мама. – Поторопись, Варя. Неприлично заставлять человека ждать.

– Ничего страшного, – отвечает Звягин. – Я готов ждать столько, сколько потребуется.

Читаю между слов: отказа он не потерпит. У меня не получится отвязаться от него. Дохлый номер. Захожу в комнату, сворачиваю голову любимой игрушке, а потом без энтузиазма влезаю в теплые вещи. Чувствую себя той самой игрушкой – безотказной тряпкой, которая потеряла голову.

Не проронив ни слова, мы выходим на улицу. Звягин подводит меня к детское площадке и даже не старается объяснится. В голове жутким утенком проплывает мысль, что он решил меня убить.

– Зачем мы пришли сюда? – мой голос барахлит.

Звягин пальцем указывает на лавку, будто я провинившийся щенок.

– Садись.