Мотылёк (СИ)

====== Часть 1 ======

Ники орал удивительно громко для существа, родившегося десять дней назад и весящего едва ли три килограмма, и укачивающий сына Май невольно морщился. Омега ужасно устал, толком не спал уже трое суток и почти выл дуэтом с младенцем, но пока сдерживался, пусть и из последних сил.

«Я больше не могу, — твердил он себе, наворачивая, с Ники на руках, по комнате круги. — Не могу. Не могу-не могу-не могу-не могу»…

Бедняга был готов выбросить источник беспрерывного, дерущего уши, ввинчивающегося буравчиком в мозг шума в окно, ничком рухнуть на постель и мертво отрубиться.

«Заткнись, — умолял он Ники мысленно. — Заткнись, пожалуйста, маленькое чудовище! Как же я тебя ненавижу! Тебя, и твоего ебучего тятю! Удавил бы обоих!»

Увы, девятнадцатилетний папочка не любил мужа — парня выдал замуж отец, скрепив его красивым, свежим лицом и стройным телом выгодную сделку. Сына тоже не любил, за компанию с мужем, но лишь орущим, красным и размахивающим плотно сжатыми, крохотными кулачками.

— Когда ты спишь, — замученно и безнадежно увещевал ребенка спотыкающийся Май, — ты такой славный, такой хорошенький… Ну хочешь, титю тебе дам? Хочешь? — он, задрав кофточку к подмышкам, совал в раззявленный пунцовый ротик Ники набухший, сочащийся молоком сосок, но альфенок крутил головенкой, типа отплевывался, и продолжал возмущаться на весь квартал.

Врач сказал: «Обычные газики, со временем пройдет, надо перетерпеть», и выписал давать младенцу какие-то пахнущие мятой травяные капли, по восемь капель перед каждым кормлением. Ники исправно глотал эти капли, потом жадно сосал титю и — орал в корчах, поджимая к животику ножонки. Чуть ли не двадцать четыре часа в сутки или сосал, или орал.

А Май — вешался и мечтал умереть.

— Не могу-не могу-не могу, — бормотал, как мантру. — Не могу…

Стоит ли уточнять, что у омеги до сих пор болела после родов задница и горел в промежности не заживший, воспалившийся от постоянного хождения шов? Стоит ли рассказывать, что ел он, кусочничая, не подогретым прямо из холодильника, давясь, быстро-быстро, не спуская сына с рук, и запивал проглоченные наскоро куски простой водой из фильтра? Кто сами родители, те испытали, остальным объяснять бесполезно. Подобный кошмар надо пережить, а не объяснять…

Телефонный звонок вырвал Мая из транса отчаяния. Звонил муж, желал услышать, что у Ники прекратились колики. Плохо соображающий омега разрешил вызов, на пару секунд приблизил мобилку к сморщенному личику альфенка, — пусть тятя тоже понаслаждается концертом первенца и наследника, чай, вместе делали, аль нет, — а после вообще поставил аппарат на «громкую» связь».

— Орет! — Сообщил с истерическим надрывом, перекрикивая истошные вопли младенца. — Это убийство, я больше не могу, клянусь!!! Ты мне веришь?!

С полминуты на «том конце провода», — речь о мобильной, беспроводной, связи, не забывайте, — царила внемлющая, благоговейная тишина, потом альфа глубокомысленно изрек:

— Ты продержишься до вечера, котенька? Я, кажется, кое-что для вас придумал. Уверен — тебе понравится.

 И — отключился, сволочь. Надоел крик сына?

Май тупо поморгал на запищавшую короткими гудками мобилку, глухо, отчаянно застонал и, прижимая Ники к груди, осел на пол бескостной, задремывающей кучкой тряпья. Он действительно больше не мог, не обманывал.

Ну не дело оставлять никогда ранее в глаза не видевших младенцев совсем молоденьких пап с новорожденными детьми один на один без помощи имеющего опыт няньки старшего! Младенцы выглядят сладкими, аппетитными розовыми пупсиками, только если спят!

— Не могу, Марти, — сквозь накатившее марево сна лихорадочно шептал умудрившийся удачно засунуть Нику титьку Май, обращаясь к далекому, занятому на работе мужу. — Марти, я правда не могу…

Альфенок яростно вцепился в предложенный родителем сосок, источник успокоения и пищи, беззубыми десенками, присосался, причмокивая, и — замолчал. Надолго ли?..

Вернувшийся домой в сумерках Март застал мужа крепко спящим на ковре в детской. Омега сжался в комочек, подтянув к груди острые колени, рядом с ним лежал на спине Ники. Чудо из чудес, альфенок молчал, изучал в пространстве нечто, видимое только ему, расфокусированными, мутными голубыми глазенками, посасывая большой палец, и ощутимо «попахивал» молочно-кисловатой «большой неожиданностью». По идее, ему следовало помыть попку и сменить подгузник, но Март не умел ни мыть детские попы, ни менять подгузники. Поэтому, поразмышляв, он, пусть и неохотно, принялся расталкивать мужа.

— Ники, кажется, покакал! — альфа затряс Мая за плечо. — Май! Май!

Молоденький папа, не размыкая век, вяло отмахивался и бормотал невнятицу вроде «Свали в туман, не видишь — я сплю». Бедный был не в состоянии проснуться.

Отчаявшийся добиться от омеги чего-нибудь путного, Март решил взять уход за сыном в свои руки, аккуратно поднял по-прежнему спокойного Ники с ковра и унес в соседнюю с детской гостиную.

— Сам разберусь, — решил.