Мотылёк и Фея

Рассвет догорал вместе с последними искрами костра – наступал новый день. На смену теплой темной ночи, полной тяжелых дум и размышлений, приходил пасмурный день. Небо было затянуто тучами: вот-вот пойдет дождь. Рогнеде было довольно всё равно на погоду, но сырости хотелось меньше всего: сапоги промокнут, плащи потом сушить придется, дорога раскиснет. «От дождя хорошего не жди – мерзость одна», – передернув плечами, подумала девушка. Васса же с глазами, полными удивления, взирала на каждое погодное явление: будь то косой лучик неяркого осеннего солнца или увесистые ледяные капли, падающие с неба. Блондинке нравилось находиться в уютном лесу, который словно скрывал их от всех бед и напастей. В представлении служанки он вообще был огромным живым существом, как Чудо-кит из сказок.

– Мы практически дошли до Роа, – многозначительно сказала Рогнеда, а Вассу словно током ударило от этой фразы. – Осталось пройти всего одну деревню. И всё.

– Что ты решила? – дрожащим, срывающимся голосом задала вопрос блондинка. Хозяйка посмотрела на неё какими-то затуманенными глазами, словно не понимала смысла данного высказывания. Девушка ойкнула: ей ведь не положено задавать ей вопросов! Всё-таки что не говори, а распустила её Рогнеда: Васса даже забыла этикет поведения с господином. Если бы она так сделала в семье господина Ёсиды, то её бы уже давно ждало наказание в виде двойной работы, а вот что сейчас сделает шатенка – большая загадка. Васса с опаской прикрыла глаза, ожидая гнева и наказания, но вместо этого Рогнеда прошептала:

– Не знаю. Если честно, то я бы остановила время и осталась в этом лесу. За несколько дней что-то внутри меня надломилось – это больше не прежняя суровая я, которая не знает пощады. Я… больше не могу держать оружие в руках. Не могу лишить жизни кого-нибудь. Впервые после смерти одного дорогого мне человека я переживаю за кого-то, кроме себя! Только задумайся: разве после этого я могу так же хладнокровно продать тебя – ту, которая сломала мою ледяную защиту от внешнего мира – на рынке в Роа какому-нибудь Гордияну?! Почему во мне появилось желание жить. Не существовать где-нибудь на задворках Города, а жить, как нормальный человек! Почему я хочу дарить радость, а не боль окружающим людям?! Почему меня сейчас заботят ты и этот чертов Олег?!

Последние предложения Рогнеды вырывались с криком и хрипом из её груди. Она согнулась пополам, и Васса с замиранием смотрела, как по сухим обветренным щекам текли настоящие горячие слезы. С всхлипами и завываниями плакала она – Ледяная Маска, гроза всех бандитов и убийц в округе, та, от шелеста чьего имени тряслись коленки – Рогнеда плакала, словно обычная девушка. Она била кулаками сухую холодную землю, на которую падали снова и снова большие капельки соли. Она ощущала себя живой в этот момент, слезы словно смыли серую пелену с её глаз: Рогнеда впервые увидела, как прекрасен этот мир. Девушка замерла на несколько секунд и подняла голову: от неё скрывался такой удивительный пейзаж! Большое бездонное серое небо, окрашенные неизвестным художником в оранжевый цвет листья деревьев, старая дорожка-тропинка, видевшая миллионы ног. Васса впервые увидела, как Рогнеда подняла голову к небосводу и засмеялась: искренне, звонко и нежно.

Ударили первые капли холодного осеннего дождя. Он тяжело падал на стоящую в оцепенении Вассу, на улыбающуюся Рогнеду, сидящую на коленях. Его капли смысли всё: боль прошлого, неопределенность будущего, оставив только уверенность в настоящем. Рогнеда подняла голову и, всё так же лучезарно улыбаясь своему другу, произнесла:

– Теперь ты точно знаешь о моём решении, да?

Васса ответила уверенным кивком и звонким смехом. Они стояли под серой стеной дождя без плащей и весело смеялись всему: их начавшейся дружбе, плохой погоде, тем истинам, которые они осознали за это короткое путешествие. Теперь путь в Роа не казался таким страшным, ведь блондинка твердо знала, что её не поведут на рынок – хозяйка хочет докопаться до истины, хочет понять, почему за ними охотятся.

– Я закопаю где-нибудь здесь свой арбалет и меч – пусть это будет ознаменование моей новой жизни, – легко, певуче, словно новым голосом, произнесла Рогнеда. Она чувствовала, что дождь смывает с её плеч эгоизм, которым она руководствовалась все эти годы, весь груз прошлого, промывая дорогу к новой жизни. Она свободна! Она жива! Больше для счастья девушке не нужно было ничего. Впервые она поняла, чего хочет от жизни: просто радоваться ей. Бояться не за себя, а за близкого человека. Заботится не о себе, а о ком-то – вот истинная цель её жизни, которую так упорно пытался ей привить Вятко. «Прости меня: я забыла всё, чему ты учил меня. Если только можешь – прости меня», – мысленно обращалась к своему наставнику Рогнеда.

– Не спеши расставаться с оружием: оно ещё тебе пригодиться. Но не для того, чтобы убивать, а чтобы защищать. Клинок – странная вещь: в одних руках он служит для коварного убийства, а в других – для сохранения жизни.