Мозаика мертвого короля

Огорчило Ква одно вчерашнее событие. Ушел к богам Сельм-Пробка. Редкий был оружейник. Ква его знавал еще по старым временам, по Походу. Вместе на «Эридане» через океан шли. Сельм-Пробка мог почти волшебно эвфитон отладить. Вместе змеев с кораблей били, вместе в Скаре высаживались. Потом пути разошлись. Только здесь, в Глоре, Ква, уже женатый и поумневший, старого товарища увидел. Подходить, понятно, не стал, — ловкач Полумордый из морской пехоты давно сгинул на Желтом берегу, за дезертирство и прочие проступки судить некого. Но было приятно знать, что кто-то из приличных людей с «Эридана» еще жив. Сельм был одним из немногих вернувшихся из Похода на родину, да еще и скопивших какие-никакие деньжата. Открыл мастерскую с лавкой. Ква туда сам не ходил, но друзей посылал регулярно. И Жо туда со своими девочками заглядывал, и прочие свои люди.

Умер Сельм-Пробка плохо. Облил себя маслом, вышел за ворота да искру высек. Подмастерья огонь потушили, только что там от человека осталось?

Наверное, вовсе не пророчество дурака-астролога виновато. Проблемы были у Сельма. Торговля шла неважно. Кто в нынешнее время хорошее и надежное оружие ценит? Эх, жизнь. Поддержать бы человека. Не так уж много лет миновало, а флагман «Эридан» уже больше по сказкам помнят. Уходят люди, а всякие там колдунишки да короли никак не помирающие тому нехорошему делу помогают.

Ква свернул к Гвоздичному каналу. Ночевал в складской конторе, так как Син слезно просила за своим делом приглядеть. Не привыкла сестричка отдыхать. «Отпуск», как говорит Катрин. Оно и правильно, спокойнее. С делом ничего не случится, — какая тут торговля, когда конец света обещан? Пусть поплавают. Надо бы и Бома с ними отправить, да парень уперся. Взрослым себя считает. Тоже верно. Сам Ква в его годы… вовсю резвился.

Первого лежащего Ква увидел на выщербленных камнях набережной у моста. Заросший тип скрутился на боку, временами судорожно дергался, словно придавленная гусеница. Это ж с чем теперь нутт мешают? Ква сплюнул: бродяг он не любил, а этот еще и чумазый, словно всю ночь уголь жег. Куда Глор катится?

По раннему времени улица была пустынная, глазеть на бродягу было некому. Ква перешел мост, и тут раздались первые вопли. Слева, у ступенек, каталась по камням молодая женщина, судорожно колотила ногами, взбивая юбки. Отлетело ведро, соскочил с ноги башмак. Женщина хрипела, — её лицо на глазах становилось серым. Рядом бестолково топтались еще три бабы с ведрами и кувшинами. Испуганно пятилс парнишка вроде Бома, — вцепился в полные ведра, словно их отнять хотели.

Лицо бьющейся в конвульсиях молодухи начало синеть. Густо-синее, — в такой цвет самое хорошее полотно красят.

Вот оно! Черная зернь.

— Что стоите, курицы? — рявкнул шпион с моста. — Видите, отравилась? Домой её волоките, молоком отпаивайте. Да ведра бросьте, коровы. Вода дрянная!

Ясное дело, завизжали, бросились прочь. Лишь та, что постарше, опустилась на колени у синелицей, пыталась удержать, чтобы девка головой не билась.

Ква догнал удирающего парнишку, ногой вышиб ведра:

— Не понял, баран? Отраву тащишь!

Мальчишка пискнул, метнулся в переулок.

Ква рванул дальше по улице. К «Померанцу» быстрее. Началось!

Слева распахнулась дверь пекарни, вывалился толстяк, — морда аж черная. Ухватился за стену, громоподобно блеванул…

Проскочив мимо, Ква услышал как пекарь бормочет проклятья. Ничего, сообразит народ. Хотя и синемордых к вечеру хватит. Заблюют столицу…

От лодочной пристани, что у Проходного рынка, неслись вопли. Воду там брали много, — Рыбный канал считался чистым. Сейчас голосили, будто там уже сотня народу полегла. Выбежал ошалевший человек, из его мешка сыпалась мелкая живая черноперка, прыгала по мостовой, — Ква чуть не поскользнулся. Лох голохвостый!

Орали уже в домах. Что-то звенело. Ох, весело будет. Пока сообразят, пока пойдут за водой к Старому Фонтану или к фонтану короля Мисера. Там вода не из каналов, — по трубе идет из реки.

Ква свернул на Свечную, — навстречу бежал полураздетый человек с длиннющей корсекой наперевес:

— Отводной канал отравили!

— Гвоздичный и Рыбный тоже, — пропыхтел Ква. — Осторожней нужно…

— Мор начался! — завизжали в открытом окне второго этажа. — С моря идет!

Хлопали двери, над городом начал нарастать общий вопль ужаса.

Когда Ква заколотил в дверь «Померанцевого лотоса», здесь, в уединенном квартале еще было тихо. Дверь отперли, мелькнули лица встревоженных охранников, — Ква они задерживать не стали, едва отшатнуться успели.

— Кухню остановите, — рявкнул шпион, несясь между ухоженных кустов роз и лилий. — Отрава идет.

Дверь домика в котором проживали леди, была приоткрыта. Встали уже. Отлично. Ква влетел в коридор, врезался в дверь спальни:

— Началось! Каналы отравили!

Ойкнула Флоранс. Из-под темно-зеленых шелковых простыней на ковер скатился Спаун, схватился одновременно и за штаны, и за кинжал.

— Виноват, — Ква отвернулся. — Полагаю, Эшенба уже в городе.