Мозес

Мороз покусывал кожу на лице как невидимый рой крохотных пчел, а онемевшие пальцы ног казалось, ампутировали, заставляя двигаться быстрее и быстрее, что бы ни пришлось отнимать всю конечность. Йозеф ходил по своему участку в ожидании смены. Часов не было, и он считал секунды, загибая пальцы на руке, уже не первый раз сбиваясь. Шестьсот секунд в уме отсчитывал внутренний хронометр, один палец, десять минут, одна рука – пятьдесят. Шестой час одолевал сонливостью, но радовал скорой сменой, горячим чаем и постелью. Сейчас это казалось пределом мечтанием, а в прошлые дни само собой разумеющимися вещами. Йозеф смотрел то вверх на раскинувшиеся, на черном покрывале неба звезды, то на горизонт, откуда со дня на день, должен появиться противник. Меньше всего хотелось, чтобы это выдалось в его смену. Бегать, поднимать по тревоге остальных, сладко спящих и проклинающих его за ночной подъем или быть убитым на посту снайпером прицельно по тлеющему огоньку сигареты. Однако Йозеф уже давно приучился курить, держа сигарету огоньком внутрь ладони, скрывая от любопытных глаз, словно абажур лампу.

Захрустел снег, Йозеф схватился за винтовку, а сигареты выпала изо рта. Хруст усиливался, но за натянутым на уши воротником и каской невозможно было разобрать, с какой стороны доносится звук. Уставший разум вспышками сна являл иллюзии, что пугали больше чем реальность. Йозеф вздрогнул и неконтролируемо вскрикнул, когда чья-то рука упала на его плечо.

– Ты чего? – удивленно спросил голос. Йозеф обернулся. Перед ним стоял солдат, имени его он не знал, но видел раньше, бегающего по заданиям Херрика. Смена. Самое не благородное занятие дежурить до утра, встаешь среди ночи и потом не ляжешь до самого вечера. Он попрощался со сменщиком, в чьих обязанностях встречать рассвет и направился к долгожданной постели.

Из окна, рассекая мрак, пробивался тусклый, дрожащий свет свечи (электричества в деревне не было и в помине). Йозеф сошел с маршрута и повернул к дому старосты – интерес возобладал над усталостью. Ставни прикрыты, но сквозь щель и стекло разрисованное морозными узорами было видно комнату. В полумраке показался силуэт девушки. Она сидела в углу кровати, поджав колени к подбородку. По белому ночному халату спадали две косы. Йозеф постучал по стеклу, девушка испуганно подняла голову. В желтом свете заблестели мокрые щеки, но она быстро стрела следы рукавом, увидев за окном гостя. Он настороженно посмотрел на неё, щурясь и прислушиваясь. Девушка открыла окно, и теплый домашний воздух ударил в лицо, опьяняя, но холод с улицы быстро перешел в наступление и девушка, схватив себя за плечи, задрожала. Йозеф огляделся по сторонам и без приглашения залез в открытое окно.

В толстой шинели стало жарко. Йозеф снял её и бросил на сверкающую металлическим блеском грядушку кровати, а винтовку и каску оставил возле окна. Они присели на мягкую перину. Девичья комната была пропитана сладковатым ароматом, точно мёдом. В углу стояло огромное, величественное в своей простоте колесо прялки, рядом, туалетный столик и зеркало, где видимо ни один час провела юная дива. Часов не было, словно знать время им было ни к чему. Рядом с кроватью узкая лавка и сундучок, возможно с приданым для свадьбы.

Молчание затянулось, весь разговор уперся в языковой барьер. В кармане уже начала таять припасенная для такого случая шоколадка.

– Йозеф, – наконец сказал он, показывая на себя пальцем. Девушка, поняла и робко улыбнулась

– Катя.

Одно слово, одно имя, словно ключ отворило ящик пандоры, и буря мыслей разверзлась во тьме сознания, засасывая в воронку воспоминаний. Зеленые глаза с горящим не обжигающим, а греющим пламенем, русые волосы, сплетенные в косички и неуловимые черты лица. Как два года назад, в полумраке подвала, сейчас при свече в деревенском доме на перепутье двух армий, культур, идеологий, Йозеф столкнулся с ней.

– Кейт, – прошептал он. Девушка отрицательно покачала головой и повторила своё имя. Йозеф подсел ближе и стал всматриваться в её лицо. Или время уже размыло образ Кейт, заставляя сквозь слепое пятно тоски видеть её лицо в каждой, едва похожей девушке, либо Катя действительно была так с ней схожа. Если подумать – они обе с Востока, славянки и это уже не кажется таким удивительным. Не уж то даром пройдет, такой подарок судьбы, встретить, пусть даже просто похожую на ту, от которой закипала кровь, путались мысли, хотелось жить и любить тогда, годы назад. Какую же страшную цену судьба потребует за эту встречу?

Катя ела растаявшую шоколадку, с таким восторгом, словно впервые в жизни. Возможно, так и было. Она испачкала щеку. Йозеф улыбнулся и потянулся к ней с платком. Лицо девушки оказалось очень близко, так, что он ощутил её дыхание, точно как тогда, при первом танце с Кейт. Он хотел бесконечно повторять это имя, но всякий раз Катя протестовала.

– Нет! – твердила она единственное известное ей немецкое слово, – Катя!